– Чудится, мы имеем дело с двумя противниками. Не с одним, а с двумя. Они действуют параллельно и, возможно, не взаимодействуют. Возможно, на самом верху пирамиды они едины, но у основания, где орудуют исполнители, они расходятся и не ведают, что творит левая, а что правая рука.
– Версия красивая, но завиральная.
– Я тоже сомневаюсь, потому и пришел, – сказал Гуров, с трудом оторвался от подоконника, прошелся по тесному кабинету. – Ты умный, помоги определиться.
– А почему ты решил, что силы две и работают они параллельно?
– Мой давний знакомый из КГБ, сегодня полковник службы безопасности Авдеев ведет себя странно. Он поднялся на волне августовских событий, судя по всему, сторонник президента… Но полковник все время врет, как в большом, так и в малом. Я убежден, что информация о заключении химиков ушла к преступникам через Авдеева. Но информация ушла не напрямую, а через кого-то, боюсь, через вышестоящих товарищей из бывшего КГБ. Нам с тобой понятно, что данная организация была, есть и в обозримом будущем будет здравствовать. И начальника можно назначить любого, но танк, он и есть танк – броня, гусеницы и пушка. Он может повернуться, двинуть в ином направлении, но он создан для того, чтобы давить и стрелять.
– Очень интересно, – пробурчал Орлов, – мы тоже не можем лечить и пахать, давай по существу.
– Полковник выполняет определенное задание, не исключаю, что его используют втемную. Он человек среднего ума, у «соседей», как бы мы к ним ни относились, имеются люди очень толковые, настоящие профессионалы, и мне непонятно, почему на такое дело послан Авдеев. Что, служба безопасности не заинтересована в розыске преступника и защите спикера?
– Не говори глупостей, полковник, – сказал раздраженно Орлов. – Генерал предатель, два генерала и три полковника – это не служба безопасности, лишь кучка дерьма.
– Может оказаться, что это могучая кучка, генерал. В общем, Авдеева и его начальника я считаю одной силой. А убийцу направила сила другая.
Друзья долго молчали, изредка бросали друг на друга недовольные взгляды.
– Не складывается, – пробормотал Орлов, потирая лицо. – Не хватает информации, давай отложим разговоры, перейдем к действиям. С чего ты думаешь начать?
– С водителя Карима Танаева. Они суют его мне под нос, я наживку схвачу, время покажет, кто кого поймал.
– И для этого тебе нужна опергруппа. Причем твои оперативники, с которыми ты работал еще в МУРе.
– Ты умный.
– А ты наглый. Кто там у тебя был? Станислав Крячко – задира и наглец. Сопливый парнишка, теперь он, конечно, ас, как его… Борис Вакуров и третий, тогда уже майором был, Светлов. Все верно? Я свяжусь с МУРом, попрошу откомандировать ребят в мое распоряжение. Но ты, полковник, понимаешь.
– Полковник понимает, – Гуров усмехнулся. – Совершенно секретное задание, и оперативник должен знать лишь то, что он должен знать.
– Ты умный, – передразнивая друга, произнес Орлов.
Из министерства Гуров проехал на Петровку, из вежливости зашел к начальнику МУРа, которого знал хорошо, но не приятельствовал. Как всякий руководитель, когда у него забирают хороших работников, начальник МУРа был недоволен, буркнул, мол, как руководить, так министерство, а как пахать, так муровцы. Гуров молча соглашался, заверил, что отпустит ребят тотчас, как сможет, и прошел в отдел.
И вот, как прежде, некогда знаменитая опергруппа собралась в кабинете начальника отдела. Хозяин кабинета подполковник Станислав Крячко изменился мало, смуглый крепыш с умным, цепким, часто насмешливым взглядом. Борис Вакуров, как и предвидел генерал, заматерел, раздался в плечах, обрел уверенность в движениях, голос у него погустел. Василий Иванович Светлов, подполковник, простоватый с виду, как всегда спокойный и медлительный, слегка сдал, – ничего странного, человеку катило под шестьдесят.
– Прошу, господин полковник! – Крячко вышел из-за стола, уступая свое место.
– Спасибо, Станислав. – Гуров сел в кресло, начал было передвигать на столе предметы, спохватился: – Извини, – и оглядел свою гвардию.
– Пустяки, Лев Иванович, – Крячко рассчитывал, что Гуров из вежливости откажется от места за столом и займет свою любимую позицию у окна, – мы к вашим манерам привыкшие.
– Рад видеть всех в здравии, – Гуров не удержался, переставил пресс-папье и чуть сдвинул настольную лампу.
– Александр Дюма… «Десять лет спустя».
– Неужто десять? – Светлов почесал седой висок, взглянул на Вакурова, согласно кивнул: – Без малого. Да, жизнь. Борис совсем стригунком был, а я уже на пенсию поглядываю.
– Полагаю, что опер-важняк из главка собрал нас не ради воспоминаний. – Крячко не мог смириться, что в собственном кабинете находится на вторых ролях. – Давай, Лев Иванович, со свойственной тебе прямотой объясни, куда ты нас посылаешь и есть ли у нас надежда вернуться.
– Мне нужен один человек. Он живет в Москве, работает водителем в гараже, обслуживающем ВС России. В силу занимаемой должности он, естественно, проверен-перепроверен и находится под приглядом службы безопасности. Сдается мне, что наши коллеги из безопасности чего-то недопроверили и недоглядели.
– Так и знал, что дерьмо. Лев Иванович, ты мне друг и начальник, но громить отдел, забирать начальника и двух старших оперов для установочной работы! – Крячко развел руками.
– Станислав, хватит! – одернул его Гуров. – Я сейчас уйду, и ты вернешься в свое кресло. Я с вами работать не буду, связаться со мной вы не можете, в случае ЧП связывайтесь с генералом Орловым.
Гуров положил на стол конверт, поднялся, пожал руки Вакурову и Светлову, закрыл за ними дверь, повернулся к Крячко.
– Станислав, мне необходимы вся твоя смекалка и опыт, расколи этого парня, – полковник указал на лежавший на столе конверт. – Как хочешь извернись, добудь его пальцы, «наружка» и традиционный сбор информации ничего не дают. Я надеюсь на тебя и ребят. Удачи.
– Ну, коли так припекло… – Крячко самодовольно улыбнулся, – расстараемся, Лев Иванович. Ты, как всегда, прав. Если не ты, то кто?
…А в Белом доме журналисты, отчаявшись прорваться к спикеру, атаковали пресс- секретаря.
– Почему ваша служба скрывает правду?
– Если слухи беспочвенны, дайте нам лишь взглянуть на горничную Оксану Строеву!
– Ваше молчание дает нам право публиковать свои версии…
– И комментировать ваше молчание!
– Правда ли, что спикер не доверяет своей службе безопасности и обратился за помощью в уголовный розыск?
Чиновник был невозмутим, ждал, когда шквал вопросов иссякнет. Открылась боковая дверь, и в помещение пресс-службы быстро вошли спикер и начальник службы безопасности.
– Что не доверяю, ложь! – сказал Гораев на ходу. – А в розыск обратился! – Он отстранил протянутый микрофон: – Вы, господа журналисты, дадите мне три минуты? Спасибо!
Наступила тишина, сверкали блицы, тянулись руки с микрофонами.
– Подробности происшедшего вам после моего ухода сообщат, – Гораев кивнул секретарю. – Вы относитесь ко мне по-разному, однако любой из вас в силах понять, что об убийстве мне хорошо знакомого, а для моей жены близкого человека трубить на весь мир не хочется. Убили молодую, красивую, жизнерадостную девушку. Мне как человеку горько, как спикеру парламента – стыдно, что в России продолжают убивать. Я официально заявляю, что происшедшее убийство расцениваю как обыкновенную уголовщину и преступное деяние, не имеющее никакого отношения к политической борьбе и предстоящим выборам. Именно поэтому я обратился в уголовный розыск, к специалистам, занимающимся раскрытием подобных преступлений.
– «Московский комсомолец»! Разрешите…
– Нет! – оборвал спикер. – На вопросы я отвечать не собираюсь! У меня к вам просьба, господа
