Имени-отчества Гуров не расслышал, так как чиновник произнес его вскользь, выделил слово «помощник». Чей конкретно помощник, не уточнил, полагая, что посетитель должен знать либо догадываться. Гуров не представился и кабинет осматривать не стал, надоели ему кабинеты, полированная мебель, телефоны, факсы-шмаксы, сел на предложенный стул и начал изучать ухо помощника. Сыщик прекрасно знал, что, если смотреть человеку в лоб или в ухо, человеку становится неуютно, дискомфортно, вроде смотрят ему в лицо, а глаза не встречаются. Полковник не был злым, просто не любил чиновников.
– Лев Иванович, нас интересует, как продвигается расследование, – спросил помощник, безуспешно пытаясь перехватить взгляд Гурова, начал рассматривать свои руки.
– Следствие ведет прокуратура. Я занимаюсь розыском, – поправил Гуров. Отметил, что стареет, раз пытается поддеть чиновника.
Полковник был крайне раздражен. В первую очередь, на своего друга и начальника генерала Орлова. Петр, человек незаурядного ума, выдержки и самоуважения, узнав о вызове в аппарат президента, разволновался. Генерал, разбирающийся в бюрократических играх в десятки раз лучше Гурова, прекрасно понимал, что президент, естественно, полковника не примет. Скорее всего, президент о существовании Гурова не знает, как не ведает о вызове розыскника клерками. Генерал Орлов заглядывал в глазки костлявой, когда президент еще карабкался по партийной лестнице, а этот сопляк и не родился вовсе. Ну не испугался Петр, оправдывал друга Гуров, но разволновался точно, сказал, мол, будет ждать моего возвращения. Словно сыщик не нравоучения отправился выслушивать, а пошел брать один на один особо опасного, который под расстрельной статьей бегает. Боится старик, что я тут дровишек наломаю. Гуров хмыкнул и невольно улыбнулся.
– Вы не улыбайтесь, а докладывайте, – сухо произнес помощник, – когда вы убийцу поймаете?
Гуров мог ответить, что ловят бабочек, преступников задерживают, сдержался, пожал плечами:
– Стараюсь.
– Когда? Нас интересует – когда?
– Жизнь покажет. Полагаю, как ФБР убийцу Джона Кеннеди разыщет, тут и я подоспею.
– Как? – Помощник привстал, нижняя губа у него отвалилась, и Гуров отметил, что в словесном портрете нужно упомянуть мелкие, редкие зубы. – Вы не ФБР, мы не в Америке… – Помощника прервал телефонный звонок, чиновник перехватил трубку так поспешно, как подхватывают кастрюльку с убегающим молоком. – Слушаю! Да. Здесь. – Он покосился на Гурова. – Беседуем. Оптимистично. Хорошо. – И осторожно положил трубку.
– Уважаемый Лев Иванович, – помощник сцепил пальцы в замок, – начинается предвыборная кампания. Сегодня зарубежные радиостанции и отдельные газеты упомянули о прискорбном инциденте, все переврали, заявив о покушении на спикера парламента. Одна газета даже осмелилась изобразить президента с пистолетом в руках.
Гурову хотелось спросить, есть ли у президента алиби, но сыщик лишь вздохнул. Помощник по-своему расценил вздох полковника и приободрился.
– Мы все очень болезненно восприняли известие о выстреле, который прозвучал настолько не вовремя.
«Не прозвучал, а убил ни в чем не повинного человека», – думал Гуров, но дал зарок молчать, рта не раскрыл.
– Сегодня шепот, завтра разговор, затем крик. Начнут клеймить правительство, исполнительную власть, которая не может обуздать… Вы понимаете?
Решив, что вопрос освобождает его от молчания, Гуров ответил:
– Конечно. Предвыборная кампания, а в России стреляют на каждом углу! В Москве и Питере убивают ежедневно, на окраинах державы трупы и считать перестали!
– Да-да, конечно… Согласен, – бормотал помощник. – Но нас, Лев Иванович, интересует лишь одно конкретное дело, перспективы…
Дверь кабинета открылась, на пороге стоял невысокий плотный мужчина, улыбался.
– Лев Иванович, сколько лет! – Мужчина вошел в кабинет, протянул руки.
Крепкая, литая фигура, размашистые жесты, крепко посаженная голова, из-под толстой губы золотой клык… Совков! Виктор Юрьевич Совков! Шесть лет назад работал на Петровке в управлении кадров.
– Не узнал! А еще сыщик! – Совков всадил свою ладонь в руку Гурова.
– Здравствуй, Виктор Юрьевич, – Гуров улыбнулся через силу.
– Извини, Олежка, я у тебя героя забираю, – сказал Совков, мазнул по помощнику взглядом, было ясно, кто тут начальник. – Заглянем ко мне, вспомним, как служили-воевали!
Совков обнял Гурова за плечи, повел к дверям, словно больше в кабинете никого и не было. Гуров не выдержал, обернулся и кивнул. Помощник, словно ему и не плюнули в лицо, быстренько раскладывал на столе бумаги, вооружался.
В другом безликом кабинете, размером побольше, Совков прошелся по ковру, взмахнул рукой:
– Располагайся, Лев Иванович, чувствуй себя как дома.
– Просторно живете, – Гуров подошел к окну.
– Теперь наша власть! А победителей, как известно, не судят! – хохотнул Совков, хитро прищурился, шевельнул густой бровью и достал из шкафа, конечно же, бутылку коньяка, стаканы, лимон и воду.
Когда они виделись последний раз, Совков клеймил зеленого змия, ратовал за трезвую Русь. Гуров не удивился ни коньяку, ни вообще пребыванию Совкова в Кремле на какой-то не самой последней должности.
– Лев Иванович, кто старое помянет, тому глаз вон! – Совков щедро плеснул в стаканы. – В ЦК меня тогда силком забрали! Я же не самолично в эту банду рвался.
Не упомяни чиновник о своем уходе с Петровки в аппарат ЦК, Гуров бы и не вспомнил той паскудной истории.
Кадровики носят форму, неожиданно Совков появился в конторе в штатском. Начал бегать по коридорам, сыпать указаниями. Вскоре Гуров узнал, подписан приказ о переводе кадровика в административный отдел ЦК. Это было не просто повышение, а перевод человека в иное качество. Инструктор административного отдела разговаривал с начальником управления на равных, остальных, которые суетились по коридорам, корпели над бумагами, выезжали на рынки, вокзалы, мерзли либо парились в засадах, такой человек просто не замечал.
Три дня Совков сдавал дела, с озабоченным лицом бегал по огромному зданию, появляясь в отделах, где бывшему кадровику совершенно нечего было делать. Наконец он залетел и в МУР. Солидное подковообразное здание по адресу: Петровка, 38 – знает любой москвич. Почему-то всю эту махину ассоциируют с МУРом, на самом деле розыскники занимают лишь два этажа в одном из трех корпусов. Так вот, заскочил Совков в розыскные коридоры, где за недолгую службу и не бывал ни разу, – в кадрах он курировал другое направление.
Сейчас Гуров не мог вспомнить, из-за чего начался сыр-бор. То ли кто-то из оперативников матюгнулся прилюдно, может, взглянул на будущего руководителя непочтительно. Совков неожиданно тонким голосом закричал:
– Ты с кем пререкаешься, мент? Да я с тебя погоны сниму!
Как раз в этот момент и вышел из своего кабинета Гуров, он знал Совкова в лицо, знал, что кадровик уходит в ЦК, и как можно миролюбивее сказал:
– Виктор Юрьевич, можно сказать, московская милиция тебя в большие люди вывела. С тебя, по русскому обычаю, причитается.
– А, герой нашего времени! – воскликнул Совков. – Герой плаща и кинжала. Ты, Гуров, учти, я твои дела теперь лично смотреть буду!
Гуров якобы взял Совкова под руку, на самом деле сильно сдавил ему нерв локтевого сустава, повел по длинному коридору, шутливо ответил:
– Приятель на Старой площади – дело хорошее…
– Отпусти… Больно…
– Это еще не больно, – улыбался Гуров. – Вот когда я тебя, паршивца, подальше отведу, тогда сделаю больно…
