– По Старовой работают в Москве и Петербурге, а мы едем в глухомань, – сказал Гуров.
– Хороши наши правители, – усмехнулся Станислав. – О Президенте не говорю – с больного человека какой спрос? Но Премьер! Вчера по ящику на встрече с силовиками выдает: «Я требую покончить с преступностью и коррупцией. Сегодня, когда произошел такой обвал…» и так далее. Лев Иванович, вот ты нам скажи, когда произошел такой обвал?
– Когда?.. – Гуров потер переносицу. – Думаю, серьезно началось в день ввода наших танков в Грозный. Двигается по нарастающей – и конца не видно. Все у нас кончается, всего маловато, а патроны всегда в достатке.
– Лева, давно хочу спросить: как ты относишься к Березовскому? – рассеянно произнесла Мария, взяла рюмку. Встала, вдруг посерьезнев.
Сыщики тоже поднялись.
– Светлая ей память. Думаю, хорошая женщина была, – вздохнула Мария.
– Много хороших людей погибло в последнее время, – сказал Гуров. – Я не только об отце Мене, Диме Холодове, Листьеве, вот теперь о Галине Старовой… Каждый человек – целый мир. Нас держат за руки и плюются в лицо лозунгами. Все! Выпили и замолчали.
После долгой паузы Гуров вздохнул:
– Как я отношусь к Березовскому? Да никак. Какая у нас о нем информация? Очень умный, хитрый финансист и политик, следовательно, чистоплотен… по обстоятельствам. Когда нужно – совестливый, а потребуется – так безжалостный и коварный. Я бы с ним рюмку не поднял!
– Тебе и не грозит. – Мария попросила Гурова налить по второй, заметила протестующий жест Станислава, резко сказала: – У жен свои права. Думаешь, Стас, ждать тебя очень интересно? Я пью за ваших жен, мальчики, за женское терпение и умение прощать.
Мыли посуду, говорили о постороннем. Мария рассказала об очередной премьере в театре, скромно заметив, что, кроме дьявольски красивой примадонны, смотреть в ней нечего.
Стас осмелел и спросил:
– Мария, а тебе не противно, что сотни мужиков разглядывают тебя и, как это сказать, с совершенно определенными мыслями?
– Профессия, привыкла. – Она рассмеялась. – Признаюсь, Стас, недавно играла на подмену, подруга заболела. А эта героиня – дурнушка. Я выхожу, зал не реагирует, проходит несколько минут, играю во всю силу – тот же эффект. Переживания мои никого не интересуют. Цветов не дарят, взглядом мажут… Я ужасно расстроилась. Понимаю, что дура, а сделать ничего не могу.
– Из тебя можно сделать некрасивую женщину? – удивился Станислав.
– Запросто, даже без грима.
Мария, расставив вымытую посуду, повернулась, и Стас увидел другого человека. Актриса ничего не делала с лицом, но оно разительно изменилось – глаза потухли, стали маленькими, бесцветными, один глаз слезился, движения стали неловкими, угловатыми, грудь как бы исчезла, а живот выпятился. Тяжело задышав, она спросила:
– Так вы, значится, уматываете? Работа, работа, лапшу не вешайте, к девкам собрались, а признаться не могите.
– Хватит, верю, – ошарашенно произнес Станислав.
Мария на глазах изменилась, вздохнула:
– Гуров, ты что наденешь? Может, погладить надо? – спросила прежняя Мария, красавица-жена.
– Спасибо, Машенька, обойдусь.
– Вспомнил! – Станислав вдруг придвинул к себе телефон, набрал домашний номер. – Лютик, это я, будь другом, взгляни на мою парадную форму. Я завтра уезжаю. Ну, раз о форме говорю, значит, инспекционная проверка, и беречь мне следует только печень. Мария и Гуров тебя целуют, я буду скоро.
– Тебе тоже форму? – спросила мужа Мария.
– Мне, дорогая, все наоборот. Я сам выберу, – ответил Гуров и пошел провожать друга.
Остаток дня Мария и Гуров посвятили уборке квартиры. И не оттого, что она была грязной, а чтобы занять руки, не говорить о последнем убийстве, о политике, о том, что с каждым днем все труднее дотягивать от получки до получки – слава богу, в Москве ее платили.
Наконец они все переделали, сели, выключили телевизор. Мария поставила на стол флакон духов и с вызовом сказала:
– Приняла в подарок от мерзейшего человека.
– Хорошие? – спокойно спросил Гуров.
– Замечательные. Ты мне не даришь духи почти год.
– Я знаю. – Гуров пожал плечами.
– На какие шиши ты собираешься жить в поездке? – В голосе Марии прозвучали тревожные нотки.
– На взятки. Я был в Котуни, еще до твоего нашествия. У меня там должник остался, если он жив и не вступил в компартию, что сомнительно, я не пропаду.
– Ты не врешь? – Мария прошлась по гостиной, уже спокойнее продолжала: – Извини. Ты никогда не врешь, ты молчишь. Интересно, как это получается, куда ты ни толкнешься, у тебя должники.
– Я, Машенька, занимаюсь своим делом почти четверть века. Сыщик, если он действительно сыщик, обязан при любой возможности обзаводиться должниками. Хотя не обязательно они остаются должны ему деньги, чаще совсем даже не деньги. Иногда человек обязан жизнью, иногда ты помог ему спасти честь, сохранить близких. Да мало ли что… Услуга за услугу называется. Это как вино – чем старее, тем ценнее.
– Но для такой жизни необходима уйма сил, терпения, самоотверженность, – пробормотала Мария. Вошла на кухню, взяла бутылку с остатками водки, прихватила два кружочка маринованного огурца. – А ты знаешь, что действуешь на людей подавляюще?
– Лишь защищаюсь, – задумчиво произнес Гуров. – И каждый это делает по-своему. У тебя своя метода, у меня – своя.
– Сказки. Ты мастер на мистификации в жизни. А у меня только театр.
– И дом, и я, – добавил Гуров. – Знаю, характер у меня сложный, но ты потерпи, пока меня не убьют.
– Тьфу, тьфу! – Мария наполнила рюмки. – Если ты позволишь себе что-либо подобное, я тебя никогда не прощу.
– Учту, – ответил Гуров. – И постараюсь тебя не огорчать.
– Сейчас ты вроде бы едешь с простой инспекторской проверкой… Хотя мне не нравится, что вы едете вдвоем и ты в штатском.
– Не будем заниматься пустой болтовней, Маша. Идем-ка спать. – Гуров подхватил жену на руки, но она запротестовала:
– Ну уж нет! – Она болтала ногами в воздухе, пытаясь встать. – Нельзя, чтобы водка оставалась. Это дурная примета. Мы должны выпить ее.
Гуров поставил жену на пол. Мария разлила остатки, и они выпили до дна. Гуров вновь взял ее на руки. Она обняла его за шею, прижалась щекой к груди.
Сидя в шатких креслах старенького «Ту», сыщики молчали. Первым заговорил Станислав:
– Если «этажерка» не развалится и мы прибудем на место, считай, полдела сделано.
– Ты оптимист, Стас, – усмехнулся Гуров, проверяя пристежные ремни. – Слушай, что тебе кажется необычным в последнем убийстве?
– Во-первых, оружие, во-вторых, то, что, по сообщениям прессы, один из киллеров – женщина, – не задумываясь, ответил Стас.
– В десятку. Но я пока не могу понять, кто стоит за исполнителями. Да и кто они. Женщина – это еще не факт. Она могла быть лишь разведчицей, наводчицей…
– Вообще она могла быть не причастной к убийству, – продолжил Станислав. – А видели, скажем, любовницу одного из жильцов. Но оружие – факт установленный. «Беретта» еще ничего, если к ней привыкнешь, пристреляешься, пистолет совсем недурственный, для женщины тяжеловат. А вот «агран- 2000» – вообще ни в какие ворота.
