других более или менее пристойных проектах. Я говорю, что вот
Я говорю этому чуваку, номеру 137, что если он хочет прикрыть залысину, у меня в сумке есть классный спрей, который может его спасти. Большим пальцем ноги — я всегда надеваю на съемки вьетнамки, — большим пальцем ноги я показываю на след из выпавших волос, который тянется за ним по пятам. Лепестки роз, волосы или бронзер — мы все оставляем следы.
Глядя на волосы на бетонном полу, потом — на меня, а потом — на Шейлу, которая на другом конце комнаты изучает листы у себя на планшете, номер 137 орет дурным голосом:
— Иди сюда, детка! Он орет:
— Может, устроим с тобой небольшой дружеский петтинг?
Я спрашиваю у него, у этого номера 137, ему что, больше нечем сегодня заняться? К примеру, пойти на какие-нибудь кинопробы? Со мной-то все ясно, говорю я ему. Я могу подождать. Благодаря тому, что мы сделаем сегодня — с этой женщиной, там, наверху, — какому-то ребенку, которого она даже не знает, уже не придется работать ни дня в этой жизни. Сегодня все идет к тому, что мне поневоле придется стать мистером Самым Последним.
Глядя на малыша, номера 72, этот чувак говорит:
— Интересно, а по сколько детей было у каждого из этих мужчин, которые всю жизнь снимаются в порнофильмах?
Глядя на меня, номер 137 говорит:
— Если мы все действительно оставляем следы. Я говорю, что такого не было ни разу.
И номер 137 говорит:
— Красивый медальон.
Он протягивает руку к медальону Касси у меня на груди, к этому маленькому золотому сердечку в корке запекшейся крови. Его ногти сияют, отполированные до блеска и покрытые бесцветным лаком.
10
Мистер 72
Я говорю этим ребятам:
— Дети порно.
Встряхнув розами в сторону номера 137 и Бранча Бакарди, я говорю:
— Они существуют.
Лепестки роз летят во все стороны, а я говорю:
— Дети, которых зачали во время съемок порнухи. Я имею в виду, прямо на съемочной площадке.
Мистер Бакарди качает головой и говорит:
— Это все выдумки.
Парень под номером 137 говорит:
— Внебрачный ребенок. Дитя любви.
— «Дитя любви»… Назвать так ребенка, зачатого во время съемок гэнг-бэнга в жанре анального садо-мазо, можно разве что с большой натяжкой, — говорит мис тер Бакарди.
А я говорю им, что это совеем не смешно. Номер 137 говорит:
— Нет, подождите. Он говорит:
— Ходят слухи, что на съемках «Рабочих ртов округа Мэдисон» исполнительнице главной роли заделали ребеночка.
Мистер Бакарди говорит:
— Нет.
Он качает головой и говорит:
— Она сделала аборт. Номер 137 говорит:
— У киношников это называется «неудачный дубль». Я говорю им, что это совсем не смешно. У меня так дрожат руки, что лепестки роз засыпают весь пол у меня под ногами.
Бранч Бакарди спрашивает у меня:
— И у кого? Можешь назвать хотя бы одну актрису, у которой был порноребенок?
Я показываю на экран, где Касси Райт с рисовой пудрой на щеках и с густо подведенными черным глазами играет скромницу-гейшу в «Желтых телках на белом снегу». Касси Райт, говорю. У нее был ребенок.
Ее родители жили в Монтане и живут там до сих пор. Ее мама по-прежнему работает в районном отделе школьного образования, а папа — в химчистке. Говорят, что двадцать лет назад Касси приехала к родителям и сообщила им, что беременна. Она была совсем не похожа на беременную. Она осветлила волосы и похудела почти в два раза, благодаря строгим диетам. Она приехала на черном как ночь «камаро» — новеньком, еще с дилерскими номерами. Их малышка, их доченька, рассказала, что только что снялась в своем первом шедевре, «Шлюха идет на войну: Первая мировая», и попробовала объяснить, что значит кадр с внутренним выбросом. И иногда что-то не получается — так бывает. Касси сказала, что у нее три недели задержки и что она уже купила тест на беременность. Она попросила родителей, чтобы они ей разрешили остаться у них, пока не родится ребенок, но они ей сказали, что нет. Снявшись в «Мировой шлюхе», Касси вмиг стала звездой, а ее родной город был слишком маленьким — там все знали всех, — так что блудную дочь там узнали бы сразу.
Мама Касси втайне пересылала ей деньги, каждую неделю. И папа — тоже. На ее городской адрес. Но ребенка они не видели ни разу.
Номер 137 и Бранч Бакарди смотрят на меня. Просто смотрят — и все. Номер 137 поглаживает своего тряпичного пса. Мистер Бакарди вертит в руке золотой медальон, который висит у него на шее. Растирает его двумя пальцами, указательным и большим.
— Родители, — говорит мистер Бакарди, — хрен дождешься от них понимания и сочувствия. Поимеют тебя на раз.
Я говорю, это не шутки. Дети порно — это не просто побочный продукт секс-индустрии. Не мясные обрезки порнобизнеса. Не нежелательные последствия типа вируса герпеса или гепатита.
Номер 137 поднимает руку и шевелит пальцами, пока я не умолкаю.
А он говорит:
— Погоди. А что значит «кадр с внутренним выбросом»?
Я смотрю на него и молчу.
— Я объясню, — говорит мистер Бакарди. Я киваю. Пусть объясняет.
Бранч Бакарди поднимает глаза и откашливается, прочищая горло. Говорит скучным и ровным голосом, как будто читает по книге:
— Актер-мужчина кончает в партнершу. Без презерватива. Когда он вынимает, актриса резко сокращает мышцы тазового дна, так чтобы сперма вытекла из влагалища.
Лицо номера 137 становится белым. Бледный, с широко распахнутыми глазами, он говорит:
— Не самый надежный способ контрацепции… Я тоже так думаю.
Но, говорит мистер Бакарди, если хочешь, чтобы продукция продавалась в Европе, надо сниматься без презерватива. Он по-прежнему смотрит вверх, на «Желтых телок», где Касси Райт насильно увозят в японско-американский лагерь для интернированных.
Мистер Бакарди по-прежнему вертит в руке свой медальон.
Он говорит:
— Она была такая красивая… Номер 137 вздыхает и говорит:
— Лицо, на которое спускали, наверное, тысячу раз. Я пытаюсь сказать, что эти дети — не выдумка. И не шутка.
Еще одна порция лепестков осыпается на пол. Бранч Бакарди говорит:
— Можешь назвать хотя бы одного?
Там, на экранах, Касси, одетая в кимоно, опускается на пыльный пол лагерного барака в пустыне в
