головой спрятаться под одеялом, но холодная ладошка настигла меня и там. С трудом я приоткрыл один глаз и едва удержался от вопля. На меня смотрело мертвецки бледное лицо с пронзително-голубыми глазами. Нечто подобное я видел в музеях, но там оно называлось «маской смерти, используемой вождями африканских племен перед ритуальным поеданием пленников».
Где моя зубная щетка? — строго спросила меня Наташа, размазывая по щекам зубную пасту. — Я вся перепачкалась.
— Это я вижу. — Я медленно приходил в себя после пережитого шока. — А где этот проклятый,… Где отец Владимир?
— Он покормил меня и уехал. Сказал, что сегодня я поеду к тётеньке в гости, и он должен ее обрадовать.
— Обрадует, — согласился я и, вскочив с матраса, запрыгал на одной ноге по комнате, пытаясь попасть ногой в штанину.
— А что это у тебя за полоска? — Удивилась Наташа, глядя мне на спину.
Я схватил со стула рубашку и быстро привёл себя в порядок.
— С кошкой играл, буркнул я.
— За хвост таскал? — укоризненно нахмурив брови, догадалась девочка. — Кошек нельзя обижать, они царапучие.
— За хвост, за хвост, — я взял ее за руку и отвел в ванную.
— А где она сейчас?
— Кто? Не крутись так, мыло в глаза попадет.
— Кошка, которая тебя поцарапала?
— Это было пять лет назад, — припомнил я. — Значит, лет через пять выйдет из зверинца и снова будет мышей ловить… Смотри, как перепачкалась, даже платье по пояс в пасте… Ну, немудрено — в тюбике почти ничего не осталось. Вытирайся. Вот так. А теперь иди в комнату и поиграй во что-нибудь.
— Поэтому у тебя нет кошек? Ты их боишься?
— Нет, просто нигде не нахожу. Как только где-нибудь увижу, сразу пяток-другой прихвачу. Страсть как люблю этих блохас… этих милых существ.
Ножевой шрам у меня на спине оставил вор-рецидивист Петр Голубкин, когда я сдуру в одиночку сунулся в его лежбище, организованное в подвале дома. Сумки с вещами с последнего грабежа, сваленные в углу, на секунду отвлекли мое внимание, и я не сразу заметил, как за моей спиной из темноты выросла тень… Я лежал в больнице три недели, он свыше двух месяцев, ибо две пули в его ногу всадить я все же успел. Банальная история, но, к моему счастью, в куда более крутых переделках я не получил ни царапинки. Пока что мне везло.
— А если я найду киску, можно я ее с собой возьму?
— А? Ах, киску… Знаешь, пока не стоит. Потом, через недельку или через две… А может, через три…
— Тогда во что мы будем играть? — ребенок был настроен решительно.
— Во что хочешь… Дядя Андрей не сказал, во сколько он собирается вернуться?
— Нет, он сказал, что позвонит. В пиратов играть будем?
— В пиратов? — насторожился я, — Давай лучше кукол будем спать укладывать. Увлекательнейшая игра! Все девочки в «дочки-матери» играют. А индейцы, пираты и всякие там «казаки — разбойники» — это мальчишечьи игры.
— Не хочу в куклы! Хочу в мальчишечьи игры! Я буду пиратом и стану зарывать сокровища. А ты будешь их находить.
— А когда найду?
— Я буду нападать на тебя и пытать!
— Милые наклонности. Нет, такая перспектива меня не радует. Давай я тебя лучше чему-нибудь хорошему научу… Например, в карты играть? Все настоящие пираты после грабежей и убийств садятся в таверне на винные бочки и проигрывают друг другу награбленные сокровища.
Эта идея ее устроила, мы расположились на диване, и я протянул ей колоду:
— Пять карт мне и пять себе. Цифры знаешь? Да, меня мама учила.
— Вот и отлично. Семерка бьет пятерку, восьмерка семерку и так далее.
— А дяденьки и тетеньки?
— Кидай их, как хочешь, главное не в этом. Самое главное — запихать в рукава как можно больше тузов… Вот эта карта называется «туз». Или ас. Были раньше такие боги в древней мифологии. У кого тузов больше, тот и победил.
— А если я в рукава все четыре спрячу?
— Валяй, — разрешил я и отошел к телефону. — Пока ты раздаешь, я позвоню…
Но телефон опередил меня, сам разорвавшись трелью.
— Где тебя носит, старый осел?! — заорал я в трубку.
— Почему же «старый» — обиделся Новиков, — я еще молодой…
— К-хм… Ой, извини. Я думал, это один мой знакомый…
— Ничего, бывает. Слушай, у меня хорошие новости. Сегодня утром задержали парня, который пытался продать у входа в универсам кое-какие вещи. И сдается мне, что это вещи из квартиры Хмелевских. Ты интересовался этим делом, вот я и решил тебе позвонить. Парнишка — мелкий хулиган, из неблагополучной семьи. Сам на крупное дело не способен, промышляет тем, что сбывает для других «палёные» вещи. Получает долю, с того и живет. Мы его хорошо знаем, поэтому, как с вещами увидим, так хватаем… Самого его выпускать приходится, молод больно. Так что поторопись, а то можешь не застать.
— Старик, — взмолился я, — придержи его немного, я сейчас занят, скоро мой друг приедет, он на машине, мигом меня до тебя добросит. Сам-то он что говорит?
— Как обычно: не знаю, не видел, на улице нашел. Приезжай, присоединяйся к «расколу», а то… Давай, жду.
Не успел я положить трубку, как телефон снова заголосил.
— Сумасшедший день, — пожаловался я. — Слушаю.
— До тебя не дозвониться, — сказал Разумовский. — Как дела? Я обо всем договорился. На два-три дня мы свободны.
— Быстро сюда! — заорал я. — Задержали парня с вещами из квартиры Хмелевских. Нужно успеть до того, как они его или отпустят, или в «убойный» отдел передадут.
— Понял, выезжаю. Значит, все-таки ограбление?
— Посмотрим, — уклончиво ответил я и повесил трубку. Так, что у нас тут?.. — вернулся я к Наташе. — О-о! Все карты уже в рукавах? Это ты перестаралась. Сыграем в прятки? Я отвернусь, а ты укройся где-нибудь. Считаю до десяти. Один, два…
— Я уже спряталась, — послышался приглушенный голос. — Ищи меня. Только не сразу находи!
Я оглянулся. Цепочка из валяющихся на полу карт вела в соседнюю комнату и обрывалась у неплотно прикрытого шкафа. Достав из кармана пачку сигарет, я закурил и уселся в кресло, наслаждаясь недолгими минутами тишины.
— Под столом ее нет, — не вставая с кресла, вслух рассуждал я. — Попробуем заглянуть под кровать… Надо же. И здесь ее нет. Значит она под диваном…
— Я тебя вижу, — раздался обиженный голос. — Ты даже не ищешь меня. Сидишь в кресле и говоришь.
— Не забывай, что я волшебник. Мне не надо ходить, чтобы найти. Я закрываю глаза и представляю, что заглядываю под кровать. И вижу, что тебя там нет. А сейчас я попробую заглянуть в шкаф…
— А, по-моему, ты врун! — из шкафа показалась всклокоченная голова. Наташа чихнула, сморщилась и пожаловалась: — Там пыльно… Ты меня обманываешь! Если ты все видишь, тогда скажи, что я прячу за спиной?
— Мою старую шапку, сказал я, вглядевшись в почти зеркальную полировку шкафа, у которого она стояла.
— Да-а, — удивилась она. А еще что-нибудь? Ну, пожалуйста!
