Девушка попросила у собеседника номер мобильного Леши, однако абонент был временно недоступен. Тогда, сославшись на то, что ей надо срочно поговорить с парнем, Маша упросила дать его адрес.
Вместе с женой и трехлетним сыном Алексей Никифоренко обитал в Южном Бутове. Подъехав к высотке, Маша вышла из автомобиля и направилась к подъезду, дверь которого стояла приоткрытой. Охранник и его семья снимали квартиру на четвертом этаже. Маша поднялась на лифте и остановилась около металлической, выкрашенной в зеленый цвет створки – на ней была наклеена бумажка с фиолетовыми печатями прокуратуры. Дверь опечатана? Но почему?
Девушка надавила кнопку звонка и услышала, как по квартире разнеслась дребезжащая трель. Однако открыть никто не спешил. Хотя и так было понятно, что в опечатанной квартире никого не может быть. Заметив что-то на коврике, лежавшем у порога, Маша нагнулась и подняла вырванную «с мясом» перламутровую пуговицу. Продолжая нажимать кнопку звонка, она уже понимала, что ее поездка не увенчалась успехом. Но как же ей найти Лешу?
Вдруг дверь напротив приоткрылась, и девушка почувствовала на себе чей-то любопытный взгляд. Но едва она повернулась, створка тотчас быстро захлопнулась. Маша метнулась к двери и громко произнесла:
– Я – корреспондент газеты… газеты «Бульвар-экспресс»! Мне требуется информация о ваших соседях!
– Я ничего знать не знаю, ведать не ведаю, – послышался из-за двери дребезжащий старческий голос.
– Жаль… – протянула Маша. – Потому что издание у нас щедрое, всегда платит за информацию…
– Тысяча долларов! – донесся все тот же дребезжащий голос. – Причем учтите, я все видела и многое могу рассказать. Только деньги вперед – и наличными!
Пришлось поторговаться, и в итоге сошлись на пяти тысячах рублей. Наконец дверь приоткрылась, и Маша заметила крошечную старушку, облаченную в выцветшую бордовую кофту. Соседке охранника Леши оказалось далеко за семьдесят. У нее были седые волосы, аккуратно зачесанные и собранные в пучок, а хитрое выражение лица и любопытно поблескивавшие глазки выдавали знатную сплетницу.
– Деньги! – произнесла она, протягивая вперед руку, похожую на птичью лапку, и Маша достала из портмоне купюры. Старушка мгновенно распахнула дверь и предложила войти.
В квартире пахло пылью и старостью. Маша потопталась в коридоре – приглашать гостью в зал или хотя бы на кухню бабушка явно не собиралась. Оказалось, хозяйку зовут Верой Лукиничной, и она в курсе дел практически всех соседей. Старушка принялась высыпать на Машу ворох совершенно ненужной информации, однако девушка перевела разговор на Лешу и его семью.
– Да, я все видела! – повторила Вера Лукинична. – Лешка-то сам ничего, здоровался, даже с сумками помогал. Зато его супружница из себя фифу строила, хотя сама из провинции, лимитчица. А сыночек ихний такой шалопай!
Маша уже пожалела, что дала деньги: по всей видимости, старушенции требовалось просто перемолвиться с кем-то словечком.
– Так вот, по ночам я не сплю, бессонницей страдаю. И вчера в полчетвертого вдруг слышу голоса в общем коридоре, – изрекла, наконец перейдя к делу, Вера Лукинична. – Ну, думаю, опять новые соседи гостей привели. У них вечно попойки, и музыку они врубают на полную катушку. Я уж жаловалась- жаловалась, но ничего не помогает…
Вера Лукинична пустилась в пространные рассуждения о нравах нынешней молодежи. Маше стоило больших усилий вернуть ее к первоначальной теме.
– В общем, прильнула я к глазку. Потому что заметила – в коридоре свет горит. Зачем по ночам электричество жечь? Лишние же деньги! И вижу: никакие это не новые, а около Лешкиной квартиры стоят типы, все в черном. И вдруг выволакивают оттуда его супружницу. Она только в легком халатике была! Причем рот у нее чем-то заклеен. Я прямо обомлела – похищение! Но звонить в милицию не стала, там ведь тоже только одни бандюганы работают. И откуда я знаю, может, милиция тут и была. Вдруг Лешка чего натворил, кого-то прихыкнул? А потом и его выводят!
Маша с большим вниманием ловила каждое слово старой сплетницы.
– Только я сначала и не поняла, что это он. Парень был в какой-то маске, точнее, наморднике, только большом, для человека. И руки-то в наручниках. А тащат его два типа в черном. Потом еще один ребятенка ихнего выволакивает. Тому, значит, рот тоже приткнули, чтобы не вопил. Вот ведь страсти! Людей прямо из своих квартир похищают! Но я решила не вмешиваться, а то ведь, глядишь, и меня тоже прихватят. Или, чего доброго, прихлопнут. Времена ведь такие лихие!
– И кто же это был? – спросила Маша. На что старушка ответила:
– Я ж их не спрашивала! Только потом, когда они укатили в своих джипах, вышла в коридор и бумажку- то на двери внимательно рассмотрела. Как будто прокуратура, однако никакие те черные не прокурорские были! Брехня! По рожам видно – бандюганы чистой воды! И автомобили у них не простые, навороченные. Я ж видела! У меня из кухни весь двор отлично просматривается!
Вера Лукинична смолкла, и Маша сообразила: старушка что-то утаивает.
– Мы же договорились, что вы расскажете обо всем, чему стали свидетельницей! – произнесла девушка строго. – Вы за это и вознаграждение получили!
– Но о номерах автомобильных мы не договаривались, – заявила сплетница. – У меня ведь и бинокль имеется! Мой покойный муженек боцманом был, его бинокль-то. Я все видела! У ихних джипов фары были включены, номера можно было рассмотреть. В общем, видела, как Лешку туда запихнули, и жену его, и ихнего карапуза. И все, поминай как звали!
Маша, чувствуя, что ее колотит, уточнила:
– Вы действительно сумели разглядеть номера?
– Что же, я врать буду? – возмутилась Вера Лукинична. – И не только разглядела, но и записала. Правда, только двух джипов. А всего было три плюс черный фургон. И баба эта была…
– Какая баба? – спросила быстро Маша.
– Да такая! – Сплетница прищурилась. – Сразу видно, непростая!
Вера Лукинична явно не собиралась расставаться с важной информацией безвозмездно. Пришлось Маше раскошелиться еще на две тысячи.
– Невысокая такая, рыжеволосая, во все черное одета. Кожаный такой плащичек до пят. Раньше в военных фильмах гитлеровцев таких показывали. Но, надо сказать, рыжеволосой ведьмочке плащик очень даже шел. Сразу видно, что она за собой следит. А ведь сколько дамочек, которые одеваться толком не умеют!
Бабулька с явным осуждением посмотрела на Машу.
– Причем все остальные мужики, а баба одна и мужиками командовала. Я сразу поняла, что она всем заправляет. Не дай бог такой в руки попасть!
Тут Вера Лукинична принялась жаловаться на ужасную жизнь, Машу же интересовали номера автомобилей. Когда она задала этот вопрос, старушка вздохнула:
– Склероз у меня! Записала, но куда положила, не помню. Ищи – не ищи, все одно не найдешь!
Маша со вздохом извлекла из кошелька две последние купюры. Вера Лукинична алчно качнула головой и произнесла:
– Какая-то жадная у тебя редакция! За границей, я читала, вообще миллионы за информацию платят. Причем не в рублях!
Однако все же схватила купюры и удалилась на кухню. Через пару минут вернулась, держа в руках клочок газеты.
– Вот, смотри, – сказала она, протягивая его Маше, – все тут записала. Только ты того, меня не упоминай! Не хочу, чтобы те амбалы ночью ко мне наведались!
Маша поблагодарила старушку и, схватив бумажку, на которой были записаны два автомобильных номера, ретировалась.
Итак, охранник Леша, его жена и даже трехлетний сынишка были увезены в неизвестном направлении людьми, которые – тут Маша была согласна с Верой Лукиничной – к прокуратуре не имели ни малейшего отношения. Но кто же они тогда были? И, что интереснее всего, почему произошло похищение?
