— Но этот же не умер?
— Ну-у… Значит, особый берсеркр. Мерлин кого попало не приводит. С этим парнем нам никакая армия не страшна. Говорят, что он самый лучший воин на свете. Вот только обреченный.
— Как это?
— А ты сам у него спроси. Если отважишься. Мерлин так его называл: Лльюк Ллеминаук. По-уэльски значит — «обреченный». А на что обреченный, кому обреченный…
— Хватит языками чесать, — остановил их властный голос, и толпа почтительно расступилась, пропуская высокого рыжеволосого человека в зеленом, явно очень дорогом костюме. — Что здесь произошло?
— Мерлин привел этого парня, — пояснил широкоплечий крепыш с повязкой на левом глазу. — Попросил присмотреть— он словно во сне был… Как он сказал-то?
— Трансе, — подсказали из толпы.
— Во-во, в нем, а потом этот вдруг упал и началось… Пена изо рта, кричал по-звериному… Мы пытались удержать, да куда там — все равно что обвал руками останавливать. Вылили на него пару ведер воды, вроде как оклемался…
— Все на корабли, — скомандовал рыжеволосый. — Отплываем!
Воины кинулись врассыпную, а я, все еще дрожа словно от лихорадки, тяжело поднялся на ноги, поддерживаемый за плечо рыжеволосым.
— Как ты? — спросил он, и недовольства в его голосе было куда больше, чем заботы о моем здоровье.
— Терпимо… Кто ты?
— Артур, сын Унтера Пендрагона. Твой король.
— У меня нет короля, — сразу расставил я акценты.
— Теперь есть, — отрезал он. — Следуй за мной.
Легко сказать… Я сделал шаг, другой, и замер, но уже от изумления. Мы стояли на берегу моря, а вокруг, насколько хватало глаз — корабли, корабли, корабли. Сотни, если не тысячи, небольшие, но крепкие, украшенные оскаленными мордами зверей и чудовищ, щетинящиеся поднятыми вверх веслами.
— Впечатляет? — усмехнулся моему удивлению Артур. — Это еще что… Добрая треть из них — парусные!
Он посмотрел на меня с таким превосходством, словно я должен был при этом сообщении тут же пасть к его ногам, наповал сраженный подобным величием.
— Ну и что? — пожал я плечами.
На его лице мелькнула тень досады.
— Ты же с равнины, — сказал он, словно это все объясняло. — Корабль построить нетрудно. Парус — вот главная ценность корабля. Его вяжут год, иногда — два…
— Вяжут? — переспросил я.
— Конечно, вяжут, как иначе? У меня этих парусов две споловиной сотни… Последний оплот падет и передо мной— весь мир, — чеканил он, широко шагая по каменистому берегу. — Проклятый Аввалон падет и… Ах, если б этот остров был обычным, я бы давно… Но теперь и ему не устоять… О, наконец-то!
Я проследил за его взглядом и увидел спешащего к нам старика с усами и бородой, заплетенными в косы, как у девушки. Из-под бесформенной серой хламиды выглядывали сапоги необычайно большого размера, а вместо посоха странный дед использовал небольшую, сильно изогнутую косу.
— Мерлин! — на лице короля появилось даже какое-то подобие улыбки, если, конечно, предположить, что этот обуянный жаждой завоеваний питекантроп вообще был способен улыбаться. — Мне сказали, что ты прибыл, и я поспешил навстречу…
— У тебя все готово, Артур? — скрипучим, словно несмазанная калитка, голосом спросил старик.
— Давно. Мы ждем тебя три дня. Время уходит. Погода благоприятная.
— Еще бы, — тонко усмехнулся старик. — Я уже утомился от этого однообразия: каждое утро, в семь часов — разгон облаков. Потом — подвиг…
От удивления я открыл рот. Старик незаметно подмигнул мне, и, чуть поклонившись, посоветовал королю:
— Тогда приказывайте бить гонг к отправке. Жертвы я принес… В семь вечера будем на Аввалоне.
— Все уже на кораблях. Скажу напутственное слово, и… Мы разорвем этот мир. И создадим заново! Другим! Новым! Моим!
— До основанья! — легко согласился старик. — А затем…
— Мы наш, мы новый мир построим, — автоматически продолжил я.
— Дикарь, а соображает, — захохотал король. — Надеюсь, Мерлин, ты в нем не ошибся. Слушай, как тебя там… Лльюк… Если ты приведешь нас к Аввалону, я сделаю тебя рыцарем. Старайся.
— Он постарается, — ответил за меня старик, и удовлетворенный, король пошел прочь.
— И что все это значит? — спросил я старика.
— Тот, кто пригласил тебя сюда, просил позаботиться о тебе. Ты держишься хорошо. Молодец. Доверься мне, и то, что тебе обещано, — исполнится.
— Странно: я слышал, что легендарный король Артур был весь из себя… христианин…
— Он и есть христианин. Просто представь, какой сейчас век на дворе. У него тринадцать королевств, и бо?льшая часть— языческие… К тому же, у него свое представление о христианстве… Вселенские соборы еще не ведут здесь разъяснительную работу о лжи и истине. Каждый верит, во что горазд.
— А ты, значит, тот самый Мерлин? Колдун?
— У вас, Максим, до восемнадцатого века всех, кто за рамки повседневности выходит, колдунами считают. Я куда больше… как там? «Часть той силы, что вечно хочет зла, но вечно совершает благо»…
— Откуда ты все это знаешь?
— Я бывал во многих мирах. В вашем — тоже. Мне он не понравился.
— Ты не единственный… Что должен делать я?
— Пока, преимущественно, помалкивать. Время перемен уже вошло в этот мир. Вошло с тобой, Обреченный… Но поторопимся. Короли не любят ждать…
Шум тысяч голосов разом стих, и, казалось, даже шум прибоя стал тише, когда массивная фигура короля показалась на носу корабля. Сейчас Артур выглядел настоящим королем. Удивительной красоты кольчуга, широкий ярко-зеленый плащ с вышитыми золотом тринадцатью золотыми коронами, рыжие локоны перехвачены сияющим на солнце обручем.
— Дети мои! — его голос прокатился над волнами. — Многие из вас помнят, как много лет назад я поклялся объединить Британию. Я сдержал слово. Из десятков крохотных княжеств, королевств и племен я соткал сильное и славное государство, способное защитить себя от любых вторжений и обеспечить своим жителям покой и процветание. Теперь мы стоим у порога новых свершений. Я обещаю вам, что когда мы переступим этот порог, остановить нас не сможет уже ничто. Мир покорится нам. Само слово «бритты» будет вселять священный ужас и восторг. Мир изменится навсегда. Он будет единым. Я сделаю то, что не успел Искандер Двурогий. Мы будем хозяевами нового мира. Вы верите мне?
— Да!
— Вы пойдете за мной?
— Да!!
— Вы будете со мной до конца?!
— Да!!!
— Как все знакомо, — проворчал я себе под нос. — Красивые слова, красивые обещания. Никто не хочет сказать просто: «Давайте грабить и убивать, потому что мы — лучшие и вообще богоизбранные». Обязательно надо добавить пару слов о несовершенстве этого мира и величии будущего. Наверное, за него Мерлин речь писал. Сам бы вряд ли додумался… Неандерталец!
Сплюнув, я отошел в сторону. Мне надо было разобраться в той сумятице, что царила в моей голове. С одной стороны, все происходящее я воспринял достаточно спокойно и даже с некоторым предвкушением Большого Приключения. Но, сдругой стороны, понемногу возникало предчувствие Большой Проблемы. Если
