старик поднялся из кресла, обронив:
– Пойдем. Ты должен знать, с чем имеешь дело.
И они отправились из салона в расположенную рядом библиотеку. Ученый по праву гордился собранием книг, доставшимся ему в наследство от предков. Остатки же фамильного состояния он пустил на то, чтобы пополнить библиотеку редкими и дорогостоящими экземплярами.
Библиотека располагалась в гигантском овальном зале, увенчанном круглой крышей из разноцветного витражного стекла. Лучи солнца проникали с неба, окрашивая помещение в удивительные, фантасмагоричные тона.
Профессор вскинул голову к одному из шкафов, уходившему к потолку, и ткнул в него тростью.
– Там. На последней полке, слева. Тебе придется самому достать эту книгу, потому что я уже более не в состоянии.
Профессор без сил опустился в кресло – он задыхался от того, что прошел всего несколько метров. Андре выполнил приказание старика – придвинул к шкафу особую лестницу и взобрался по ней к последней полке. Ему в глаза бросилась книга в черном с золотом переплете.
– Да, это именно она, – сказал профессор, все еще обладавший превосходным зрением. – Только осторожно!
Андре не понял, что произошло, однако, несмотря на то что он действовал более чем осторожно, книга вдруг выскользнула у него из рук, полетела вниз и, ударившись о пол, раскрылась.
Молодой человек проворно спустился вниз, вознамерился было поднять книгу и закрыть ее, но старик властно произнес:
– Нет, не делай этого! Скажи мне, какая страница?
Андре нагнулся и посмотрел, а затем сообщил:
– Шестьдесят шестая вроде… Или… Тут то ли пятно, то изъян бумаги.
Профессор устало кивнул:
– Да, знаю. Потому-то я и просил достать книгу. Шестьсот шестьдесят шесть! Это его число, число хозяина. Так называют его те, кто вверил ему свои жизни и, что еще ужаснее, свои души. Теперь можешь поднять книгу.
Андре подчинился и положил фолиант на стол. Профессор положил на обложку иссохшую руку с длинными желтыми ногтями и заметил:
– Важнее всего в нашем мире умение читать знаки. И правильно их толковать. Только надо знать, кто именно посылает эти знаки! В данном случае я затрудняюсь с ответом, сын мой. Хотя, если на то пошло, видимо, так тому и быть.
– Профессор, что вы имеете в виду? – спросил Андре, не понимая, на что намекает старик. – Кто этот хозяин? И в какую такую историю я ввязался?
– В историю, которая может запросто стоить тебе жизни, – ответил резко ученый. – Но это еще полбеды!
Он замолчал. Андре позволил себе задать новый вопрос:
– Но что может быть ужаснее, чем потерять жизнь?
– Потерять душу! – заявил профессор безапелляционно. – Точнее, если ее заберет хозяин. Тот самый хозяин, с которым ты уже имел дело. Учти, рано или поздно он доберется и до тебя. Если не сам лично, то через своих людей. Хотя какие это люди…
Андре уже начал терять терпение:
– Профессор, на что вы намекаете? На то, что я имею дело с…
Он запнулся, и его фразу продолжил старик:
– Я ни на что не намекаю, сын мой, а говорю вполне ясно и четко. Имеющий уши да услышит! Хозяин – вековечный враг человека. Тот, кого принято называть дьяволом. Да, да, не ухмыляйся! Конечно, сейчас мало кто верит в его существование, даже священники и те потеряли веру. Дьявол стал абстрактным синонимом чего-то ужасного и крайне злого. Однако он не абстрактен, а вполне осязаем. Он – порождение тьмы ночной. Да, собственно, он и есть ночная тьма. С одной стороны, он дитя зла, с другой – отец отчаяния. Он все и ничто, белое и черное, зеркальная поверхность, отражающая мир и в то же время искажающая его.
Профессор снова закашлялся. Приступ был особенно сильным и долгим. Андре даже сказал, что, возможно, им надо завершить разговор. Но профессор, ударив тростью по полу, заявил:
– Ни за что! Потому что ты должен знать: ты имеешь дело именно с ним, сын мой.
– Профессор, но я не верю в дьявола, – возразил Андре. На что старик, усмехнувшись, успокоил его:
– Ничего страшного, сын мой, зато он верит в тебя. Я же говорю, что его самое грандиозное достижение – попытка внушить человечеству, что его не существует, в то время как он вполне реален. Увы, слишком реален!
Андре резко спросил:
– Профессор, вы собираетесь пичкать меня старыми побасенками о дьяволе, покрытом шерстью, с рогами на голове, свиным пятачком и лошадиным копытом? Просто детский сад какой-то!
– Он – полиморф, то есть все и одновременно ничто, – принялся объяснять профессор. – И может принимать любую форму. Да, когда-то он представал перед людьми в том опереточном обличье, о котором ты говоришь. А тот, кто служит ему, надеется, что со временем станет версиплем.
– Кем? – переспросил Андре. И профессор повторил:
– Версиплем. Полиморф – как ртуть. Он зависит от нас и подлаживается под наши страхи и желания. За счет того и живет. Потому что, по сути, он – паразит, только существующий не за счет нашего тела, а за счет нашей души. Теперь о том, кто является версиплем. В переводе с латыни – «меняющий шкуру». Одно из проявлений ликантропии. Таких тварей в Средние века именовали оборотнями.
Теперь Андре снисходительно усмехнулся:
– Оборотни, вампиры, ведьмы, демоны… Профессор, вам не кажется, что все, о чем вы говорите, попахивает…
– Сумасшествием, ты хотел сказать, сын мой? Нет, я не выжил из ума, мой мозг работает все еще превосходно, как и раньше. Ты просто слушай меня внимательно. Никто превращаться в волка, в летучую мышь, крысу или паука, конечно же, не в состоянии. Все это, разумеется, сказки. Однако в каждой сказке имеется доля истины, и зачастую доля сия чрезвычайно высока. Версипль – одно из проявлений зла. Они, слуги полиморфа, то есть, попросту говоря, дьявола, хотят подражать ему во всем, слиться с ним воедино и, что важнее всего, продлить свое бренное существование, поскольку понимают, что после кончины их не ожидает ничего хорошего – я имею в виду их души. Потому как преисподняя существует, сын мой, но там нет ни котлов с кипящей смолой, ни раскаленных сковородок, ни чертей с трезубцами. Все намного хуже и безрадостнее. Ад – унылая ледяная пустыня. И мне, похоже, скоро предстоит ступить туда…
Андре не прерывал старика, потому что понял: профессор говорит что-то крайне важное.
– Итак, я вижу, что ты пока не в состоянии переварить информацию, которую я вывалил на тебя. Потерпи, осталось не так уж много, чтобы ввести тебя в курс дела. Я знал, что рано или поздно мне придется все тебе рассказать, но надеялся, что чаша сия минует тебя. Но нет, надежда была иллюзорной. Ведь он заявил свои права на тебя, сын мой, когда погибли твои родители! Их смерть – его рук дело!
Андре вздрогнул.
– Вы имеете в виду дона Зотти, «крестного отца», лишившего жизни маму и отца? Но с ним давно покончено!
– Нет, нет, криминальный авторитет был всего лишь его орудием, – покачал головой профессор. – То была, так сказать, всего лишь первая ласточка, предтеча вашей последующей встречи, которая не за горами. Собственно, встреча уже имела место, хотя ты и не видел его лица. Но ты наверняка слышал его, ведь так, сын мой? Слышал звуки, идущие из ларца?
Андре навис над стариком:
– Профессор, кого вы имеете в виду? Кто в действительности виноват в гибели моих родителей? Какой- то иной «крестный отец»? Назовите его имя!
– У него нет имени и в то же время сотни тысяч имен, – вздохнул ученый. – И он – хозяин, полиморф, повелитель версиплей, а в просторечии дьявол – предъявил на тебя свои права. Потому что ты нужен ему,
