была осуществлена только для того, чтобы избавиться от нее. Ее ток-шоу пока не трогали, хотя Изабелла понимала, что новый президент и Теодор Коваччо доберутся и до него. Они поставили себе целью убрать слишком популярную и, таким образом, чересчур могущественную телеведущую, которая, выполнив то, что от нее требовалось, стала опасной.
Рождественским вечером 1997 года Изабелла была приглашена на прием, который давал канал «Ли- 1». Она блистала в специально заказанном в Милане нежно-голубом платье, вырез которого украшало потрясающей стоимости бриллиантовое ожерелье. Она ловила восхищенные взгляды, к коим давно привыкла.
Она скучала, Изабелле казалось, что она достигла всего, о чем только мечтала. У нее были деньги, она побывала, пускай и кратковременно, во власти, у нее была любимая работа и миллионы поклонников…
— Изабелла, — сказал один из продюсеров канала.
Она поставила бокал с шампанским на поднос скользящего мимо официанта и обернулась на зов. — Разреши представить тебе полковника Рамона Эстебальдо ди Сан-Стефано. Он в восхищении от тебя!
Изабелла увидела перед собой высокого, облаченного в военную форму песочного цвета человека с тонкими чертами лица и черными усиками. Лет сорок пять — сорок семь… Холеный, уверенный в себе, удивительно скрытный, с тяжелым взглядом… Рамон Эстебальдо ди Сан-Стефано, она уже слышала это имя… Заместитель начальника Генерального штаба Коста-Бьянки.
Полковник склонился, целуя руку Изабелле;
— Сеньора Баррейро, я чрезвычайно польщен, что могу быть представленным вам. Я в восхищении от вас и вашей журналистской деятельности.
Изабелла тысячи раз слышала подобные фразы, но сейчас это звучало совершенно иначе. В полковнике ди Сан-Стефано было что-то особенное, то, что именуется харизмой.
— Я верю, что все в этом мире заранее предопределено, — сказал он, пристально глядя в глаза Изабелле. Ее пронзила внезапная дрожь. Отчего? — И наша встреча тоже, сеньора Баррейро. Вы разрешите пригласить вас на новогодний ужин?
Маленькая Наташа в полной мере ощутила на себе, что значит выделяться среди сверстников непрезентабельной внешностью. Она была самой крупной в классе, учителя всегда обвиняли ее в том, что она относится к сверстникам жестоко — стоило ей толкнуть обидчика, как тот улетал в угол или на пол, а затем, притворно завывая, ябедничал учительнице и показывал синяки.
Родители Натальи Коротковой, которые знали, что их дочь отличается выдающимися способностями, хотели, чтобы она пошла по стопам отца. Например, стала знаменитой ученой. А для этого необходимо посещать занятия в элитной школе. О, сколько раз Наталья говорила отцу и матери, что не хочет снова идти в класс, где она всех ненавидела. Еще бы, какими только прозвищами не награждали ее. Фигура Натальи, на самом деле далекая от идеала, обеспечила ей кличку Колбасина. Черные, непослушные пряди волос, которые всегда казались грязными, мой ты голову даже пять раз в день, привели к тому, что ее дразнили Вонючкой. Плохая кожа, юношеские прыщи — и безжалостные подростки, гогоча, именовали Наталью Короткову Рябухой.
Единственное, как она могла ответить на эти злобные выпады, — не отвечать на них вовсе. Она делала вид, что совершенно равнодушна к этим замечаниям, хотя на самом деле сидела часами перед зеркалом, стараясь улучшить свою внешность. Почему она родилась такая… Такая страшненькая, как говорила ее изящная и всегда следящая за последними тенденциями в моде мать.
— Дочка, тебе не стоит слишком увлекаться сладким, — говорила Александра Короткова, убирая изпод носа Натальи блюдо с заварными пирожными. — Ты и так весишь почти восемьдесят килограммов. Боже, ну почему ты пошла в родственников отца!
Наталье не было дела до того, что ее бабка из рода баронов Корфов. Она хотела, как и все сверстницы, ходить на дискотеку, надевать мини-юбки, нравиться молодым людям. А кто польстится на нее, такую?
— Я не понимаю, в чем проблема, — совершенно искренне говорил Владимир Иванович Коротков.
Он, многое переживший, бежал в науку. Он — неоспоримый авторитет в физике. Его имя было включено в Большую советскую энциклопедию. Он, нобелевский лауреат, являл собой гордость интеллектуальной элиты страны.
— Ты должна гордиться тем, что у тебя такие родители, что ты унаследовала математические способности своих предков, — внушал ей отец, которого Наталья обожала. — Согласен, ты немного полновата для своего возраста, но, думаешь, твоя бабка была красавицей? И это не помещало ей быть счастливой в двух браках и стать знаменитой ученой.
Наталья внимательно изучала семейную хронику.
Судьба Евгении Арбениной — Терпининой — де Форж, сгинувшей в сталинских лагерях, завораживала ее. Владимир Коротков, бывший когда-то Владимиром де Форжем, мог позволить себе многое, в том числе иметь мать, осужденную как враг народа.
И в самом деле Наталья унаследовала уникальные способности бабки и отца. Она с детства увлекалась математикой, ее душа лежала к точным наукам. Этимто она и мстила одноклассникам, она была выше их на голову в прямом и переносном смысле. Победительница различных олимпиад, она без проблем поступила в Бауманский университет. Конечно же, на нее обращали пристальное внимание из-за того, что ее отец, академик и нобелевский лауреат, стоял на самой высокой ступени общественного и научного признания.
Она оправдала надежды, возложенные на нее отцом. Он чрезвычайно гордился дочерью, повторяя, что через пару лет она может заняться фундаментальной наукой. Наталья же боялась ему признаться, что формулы, которые она щелкала, как орешки, на самом деле тяготили ее. Она любила математику и физику, но не собиралась посвятить этому жизнь. С каким бы удовольствием она занялась, к примеру, дизайном одежды… Но с ее-то фигурой… Это исключено.
Она предпочитала одеваться в темные тона, практически не пользовалась косметикой и общалась не с молодыми людьми, а с пожилыми профессорами и еще более ветхими академиками, коллегами отца, которые часто посещали их дом.
Власть обеспечила Владимира Короткова по полной программе. Его жена, дочь бывшего министра сельского хозяйства, тоже ни в чем не нуждалась. Наталья имела весьма смутное представление о дефиците, очередях, нехватке продуктов и погоне за импортным ширпотребом. У нее на столе в любое время года были бананы и апельсины, однако Наталья, постоянно изводившая себя диетами, предпочитала сдобные булочки, жареные пирожки и воздушные пирожные. Дома, под присмотром матери, высчитывавшей каждую калорию и контролировавшей их кухарку, она питалась правильно, но стоило ей оказаться в университетской столовой… Ассортимент не отличался разнообразием, но Наталья, накупив беляшей и пирожков, усаживалась в укромном уголке и читала очередной труд ученого-физика.
Она, в отличие от сверстниц, не имела поклонников. Молодые люди, которые появлялись с ней дома у Коротковых, интересовались исключительно наукой и были под стать Наталье — или такие же полные, или чрезвычайно худые. Из разряда тех, кто не входил ни в одну из студенческих группировок и носил обидное прозвище «ботаник».
Наталья, принадлежавшая к высшему обществу Советского Союза и, выражаясь метафорически, родившаяся с серебряной ложкой во рту, чувствовала себя на вечеринках столичной молодежи скованно и неуютно. С ней никто не разговаривал, на нее взирали со смешанным чувством презрения и жалости, ее никто не приглашал танцевать.
Неужели все дело в ее внешности? Наталья, которая знала, что она во много раз умнее и одареннее симпатичных куколок с длинными ногами и тонкой талией, много раз заводила с отцом разговоры о пластической операции. У него были друзья-хирурги, они бы могли превратить ее в красавицу при помощи скальпеля.
— Нет! — всегда резко отвечал академик Владимир Коротков. — Об этом не может быть и речи! Я не желаю, чтобы моя единственная дочь превратилась в голливудскую телезвезду или жену партийного босса. Ты должна в полной мере использовать то, чем тебя наградила природа. Если тебе не нравится твоя фигура, займись спортом!
