Алекс был согласен с ним: житья не стало от всех этих албанцев, мексиканцев, китайцев, герцословаков, которые в последние годы заполонили Лос-Анджелес. Если дело пойдет так и далее, то, по расчетам демографов, через тридцать лет в Калифорнии англосаксов будет не больше десяти процентов от всего населения штата.
Алекс прильнул к экрану телевизора. Стив Ларкин, ему едва ли больше двадцати семи, а он уже помощник окружного прокурора. Наверное, из богатой еврейской семьи, учился в Принстоне, был лучшим на курсе, чемпион игры в поло. Алекс ненавидел таких – удачливых, уверенных в себе, нахрапистых. Нынешний муженек его Линды, Билл, такой же.
Внезапно Алекс чуть не поперхнулся. Он узнал Сергия Китаевича, которого показывали выходящим из здания тюрьмы в окружении десятка вооруженных полицейских. Мафиози везли в суд на первое слушание.
Это был он. Тот самый отморозок, который прикончил бухгалтера Кевина «Как-его-там», чей труп сегодня выудили из океана. И жену его он тоже наверняка отправил на тот свет.
Ошибки быть не могло! Алекс специально нашел новости на другом канале, там еще раз показали самоуверенное улыбающееся лицо герцословака с чуть раскосыми зелеными глазами. Тот же бритый череп…
Вой сирены ворвался через открытое окно в квартиру Алекса. Он сидел на продавленном диване и думал. Затем изо всей силы отшвырнул жестянку с пивом в угол. Он принял решение.
– Сергий Китаевич убил Кевина Корригана, – сказал он сам себе. – И у меня есть видеозапись этого преступления. Что же, кажется, пришла моя пора. Мой миллион ждет меня!
25 марта, Лос-Анджелес
Томаш Хенрылка победоносно посмотрел на сопровождающих его полицейских. Кто бы мог еще месяц назад подумать, что он, обыкновенная «шестерка», будет столь ценен для американской Фемиды. А теперь он главный свидетель обвинения в деле против Сергия Китаевича, то есть всемогущего Китайца.
– Эй, я просил пиццу с ветчиной, а это что? – сказал он, отшвыривая коробку. – Что это, я спрашиваю вас? Какого лысого хрена вы заказали мне оливки и грибы? Давайте, ребята, ваша задача – ублажать меня, чтобы я соизволил потопить Китайца. То есть не будь меня, вы бы все оказались безработными.
– Чертов серб, – прошептал один из полицейских, вынося из комнаты Хенрылки пиццу. – С каких это пор мы стали у преступников на побегушках?
– Да не серб он, а герцословак. Мы не только у таких, как он, в лакеях ходим, им начали платить миллионы за показания и предоставлять уголовный иммунитет, – отозвался другой, лениво перекатывая во рту жвачку. – Торжество правосудия называется! Давай, Джон, придется тебе снова платить за пиццу этому уроду.
Хенрылку охраняла вся полиция Америки, и это не было преувеличением. Когда прокуратура узнала, что один из подручных Китайца желает выступить в качестве свидетеля обвинения, было принято решение принять все условия, которые выдвинет Томаш Хенрылка. Сошлись на ста тысячах долларов, хотя тот требовал в пять раз больше, новых документах и, главное, полном прощении всех прежних грехов. Только на таких условиях Томаш Хенрылка согласился принимать участие в процессе в качестве главного свидетеля обвинения.
Через несколько часов под усиленной охраной его эскортировали к небольшому частному аэродрому. В течение месяца, пока Хенрылка был под защитой федеральных сил, его перевозили с места на место, чтобы наемные убийцы не могли лишить жизни одного из самых ценных свидетелей за всю историю американского судопроизводства.
Наконец настала среда, 25 марта – день, когда Хенрылка должен был давать предварительные показания. Это означало, что его надлежит доставить в Лос-Анджелес, где и проходил процесс года.
– Осторожнее! – суетился сам Хенрылка, когда его вели к машине.
Больше всего он опасался мести Китайца. Он прекрасно понимал, что теперь на него открыт сезон охоты.
В течение тридцати двух дней было совершено пять попыток ликвидировать слишком говорливого мафиози. Ни одна из них не увенчалась успехом, однако это не означало, что можно расслабиться и потерять бдительность. Предстоял самый важный участок пути – полет на зафрахтованном самолете до Лос-Анджелеса. Последний опорный пункт, на котором юстиция укрывала Хенрылку, находился в пятистах километрах от Лос-Анджелеса, в небольшом провинциальном городке, на ранчо, купленном ФБР, что служило своего рода конспиративным убежищем для ценных свидетелей.
– Все чисто! – прокричал один из полицейских. Территория аэропорта была тщательно проверена, проезд для обычных клиентов в этот день был закрыт.
Хенрылка наблюдал за приготовлениями полиции сквозь затемненное и бронированное стекло джипа. Что же, американцы умеют работать. Сегодня будет тяжелый день, нужно первый раз предстать перед судом и дать предварительные показания. Потом, как уверял прокурор, он появится в суде только не раньше мая, когда процесс войдет в решающую стадию. Еще пара часов мучений, косые взгляды, хитрые, но бесполезные вопросы адвокатов Китайца – и он на свободе.
– Выводите, – по рации передал один из полицейских. По периметру аэродром был оцеплен людьми в камуфляже и с автоматами наперевес.
В полусогнутом состоянии Хенрылка промаршировал к небольшому спортивному самолету, двигатели которого уже ревели.
– Пристегните ремни, – обратился к Хенрылке один из полицейских. Тот видел, что охрана презирает и ненавидит его, они бы не очень печалились, если бы киллеры все-таки выполнили свою задачу. Однако им приказано защищать, даже ценой собственной жизни, важного свидетеля, и они были готовы умереть ради него. Хенрылке это нравилось.
Хенрылка, как законопослушный гражданин (теперь он должен стать таким, после того как все закончится, он удерет куда-нибудь в Европу и заделается обыкновенным буржуа), пристегнул ремни. Раздалось легкое жужжание, самолет начал разбег, затем, чуть качнувшись, оторвался от земли и взмыл в воздух. Все шло по плану.
– Ну что, ребята, – произнес Хенрылка, обращаясь к полицейским. – Шампанское у вас есть? Мне нужно только французское!
Хлопнула пробка, Хенрылка залпом осушил бокал. Теперь все позади, он практически на свободе.
– Через час мы сядем в Лос-Анджелесе, – сообщил пилот по внутренней рации.
Марта зашла в супермаркет и с восторгом уставилась на все то изобилие, которое лежало в прозрачных и цветных вакуумных упаковках на полках и в коробках. Когда у нее были неприятности или она переживала стресс, Марта не могла придумать ничего лучше, как отправиться в магазин, купить что- нибудь вкусное и, усевшись перед телевизором, устроить себе пиршество.
Сегодня ей предстояло выполнить задание чрезвычайной важности, как сказал Эдуард Теодорович. Впрочем, если ориентироваться на его слова, то каждое из заданий, которое ей приходилось выполнять за эти годы, было важное и эксклюзивное.
Она набрала сладостей, хотя прекрасно знала, что они ей противопоказаны, и вернулась к автомобилю. Три сдобных кекса, крекеры, любимые шоколадные конфеты с мягкой белой начинкой. И, чтобы запить все это, четыре банки пепси. Наверное, тысячи четыре или пять калорий, а диетолог сказал ей, что она должна сократить свой рацион до двух тысяч, причем потреблять только зелень, молоко и обезжиренное мясо. Тогда она сможет хотя бы немного приблизиться к своему идеалу – Марта со вздохом посмотрела на рекламный щит, где была изображена красотка с классическими пропорциями.
Куда ей до этого! Она обреченно взглянула на себя в зеркальную витрину. Вес не менее ста шестидесяти килограммов, дряблые руки, полосатые шорты, обтягивающие огромный зад, светлая майка, которая под мышками вся пропиталась потом, идиотская оранжевая бейсболка и темные очки в пол-лица.
Марта отправилась к военному аэропорту. Неприметная машина, таких на улицах Лос-Анджелеса тысячи. Номерной знак, разумеется, фальшивый, как и документы. Но это не поможет: она сама как луна в ночи, запомнить и описать ее внешность ничего не стоит. Однако именно это – огромный отвислый живот, груди, похожие на боксерские груши, выбивающиеся из-под бейсболки жирные волосы делали ее незаметной для потенциальных свидетелей. И кто бы мог подумать, что Марта, гром-баба весом в полтора
