легкой руки Лихачева имело чрезвычайное распространение — «драться за программу», «драться за новаторство», «драться за свою марку», «драться за чистоту». Здесь, где обычно резко и непримиримо критиковали друг друга, употребляя крайне решительные выражения, можно было бы этого и не заметить.
Оказывается, нет. Манера разговаривать друг с другом по «неписаным законам» завода отличалась скрытой уважительностью, которая всегда возникает между людьми, делающими одно общее настоящее дело.
Почему? Это тонкое обстоятельство и послужило поводом для статьи в заводской газете и обсуждения ее на парткоме завода.
В день, когда вышла эта газета с заметкой «Бестактность или бюрократизм?», на Владимире Петровиче, что называется, лица не было. Ему пришлось много раз давать объяснения по поводу своего бестактного поступка и секретарю парткома Девыкину, и Ивану Алексеевичу Лихачеву.
Он выслушал много горьких истин о своей грубости, зазнайстве и неумении в качестве руководителя найти должную линию поведения.
— А что я такого сделал? — попробовал возражать Владимир Петрович. — У нас как бывает: тебе говорят ангельским голоском: «Да, да, конечно… Извините… Мы разберемся!» На самом деле палец о палец не ударят, с чем пришел, с тем и ушел. Разве так не бывает?
— Бывает, — отвечал Лихачев спокойно. — Очень часто бывает.
— Но что же я такого сделал, Иван Алексеевич? Невежливо сказал?
— Что такого ты сделал? — повторял Лихачев. — Не понимаешь? А если бы к твоему отцу такое пренебрежительное отношение проявили здесь, у нас на заводе? Что бы ты сам сказал?
Отец Володи Петр Иванович Иванов проработал на заводе 40 лет. Володя ходил сюда на новогодние елки, на детские утренники. В школе был вожаком у ребят, потом учился в заводском учебном комбинате, работал слесарем и хорошо зарекомендовал себя. Отсюда же его отправили в вуз. Когда Владимир Петрович окончил МВТУ, Лихачев — смело назначил его начальником цеха «Мотор-1».
Лихачев любил Владимира Петровича и верил в него. Но на этот раз ничто не мешало ему возмущаться.
— Приходили к нам разные мастера, и с образованием и без образования, — говорил он на партийном комитете, — но я их всех на одного Семена Ивановича не променяю. Он тридцать лет на производстве оттрубил, он тут каждый гвоздь знает, и я не разрешу, чтобы Володька ему место показывал.
3
Есть законы коллектива, которые нужно изучить и нужно понимать, а Владимир Петрович все-таки чего-то не изучил и чего-то не понял.
Владимиру Петровичу Иванову был объявлен выговор за «некультурное» поведение, «нетерпимое на нашем заводе».
В дальнейшем Владимир Петрович был директором завода малолитражных автомобилей — МЗМА, ныне Московского автомобильного завода имени Ленинского комсомола.
Завод малолитражных автомобилей, выпускающий знаменитый «Москвич», своего рода «дочернее» по отношению к заводу имени Лихачева предприятие, всегда хранил традиции завода имени Лихачева.
Когда завод малолитражных автомобилей переходил на свою новую и популярную марку «Москвич», он тоже не останавливал конвейера. Да и сейчас разработанный на ЗИСе метод «безостановочного перехода» здесь не просто повторен, а обогащен молодым коллективом. Хотя Владимира Петровича Иванова нет в живых, но здесь его не забывают.
Законы заводского коллектива — противоядие против ячества и зазнайства. В производственном шуме и грохоте, где нужно кричать друг другу на ухо, люди привыкают говорить короткими фразами и самые простые вещи.
Ты должен сказать просто и ясно, что ты хочешь, без фокусов. Некогда здесь людям разбираться в твоей «философии», для которой у тебя, видимо, было слишком много свободного времени. Говори попроще и поясней — тогда все будет хорошо.
Другой работы здесь и не потерпят. Организация и управление производством, ритм, темп, власть над потоком вещей требуют прежде всего «чувство локтя» и спокойствия.
Умение спокойно и дружески приказать и так же спокойно и мгновенно выполнить стало издавна присущим каждому. Если не понять этого, не почувствовать, не подчиниться, выпадает человек из ритма и стиля, не приживается в коллективе.
Вот у начальника инструментального цеха Константина Ефимовича Малкова звенит телефон с серым диском. Это селектор, позволяющий директору пожатием кнопки соединяться с любым из абонентов внутри завода. Начальник цеха быстро берет трубку и произносит несколько почти всегда одинаковых слов: «Я слушаю. Да. Будет сделано».
Однажды в присутствии работников главка Константин Ефимович схватился за голову после такого разговора.
— Я сказал «да», — пояснил он, — а сейчас и сам не понимаю, как мы это сделаем. Он всего три дня дает.
— Почему же вы не сказали «нет»? — спросили его.
Он рассмеялся.
— Разве это можно. Сейчас у него в кабинете полно людей. Из МК приехали. Из ЦК. Он включает селектор, спрашивает. А мой голос там на весь кабинет прогремит: «Нет… Мы не сделаем!»
Он снова засмеялся.
— Да что вы? У нас это не принято.
— А почему вы думаете, что у него в кабинете полно людей?
— Если бы никого не было, он по простому телефону позвонил бы. Сделаем. Я знаю, — подбадривал он себя.
Его спросили:
— Неужели вы никогда не возражаете? Разве не бывает невыполнимых требований?
— Не бывает, — твердо сказал он.
И в самом деле, если внимательно наблюдать, то можно было бы заметить, что слова «нет» не существует в обиходе. «Нот» или «я не могу», по мнению автозаводцев, говорят только люди, не верящие в силу коллектива. Ведь человеку не дадут задания, не подумав о том, сумеет ли он выполнить его, не взвесив предварительно возможностей.
«Теперь есть инженерная психология, этика, эстетика и. диспетчеризация, — говорил Лихачев, — но я эти науки не превзошел, каюсь».
— Да он это зря на себя клепает, — объяснил Константин Ефимович. — Не знаю, зачем это он так о себе говорит. Не имеет это ничего общего с действительностью. На самом деле у него этих книг целая прорва лежит на подоконнике. Тут и «Организация как техническая проблема», и «Элементы администрации», и «Доктрина человеческих отношений».
Глава пятьдесят пятая
1
Автомобильная промышленность США в первые послевоенные месяцы стояла перед сложными
