занятий; с некоторой, уже в то время свойственной ему грубостью он быстро кинулся к молодой прачке и дерзко схватил ее за грудь.
Екатерина слегка вскрикнула.
Будущий победитель при Арколе был не из тех, кто станет колебаться в подобных случаях. Началась атака. Наполеон удвоил быстроту натиска и прижал Екатерину, вынуждая ее сесть на край кровати, она же отважно, лицом к лицу встретила неприятеля и стала защищаться, но без ложного стыда, не стараясь показать вид оскорбленной невинности. А так как Наполеон, забывая о Тулоне, очевидно, хотел ускорить победу, то для защиты она выставила перед собой в виде бастиона корзину от белья и сказала изумленному атакующему:
– Нет, нет, капитан! Слишком поздно. Вам не взять меня… я уже капитулировала. Что сказал бы мой муж!
– В самом деле! – ответил Бонапарт, приостанавливая враждебные действия. – Значит, этот брак вполне серьезен?
– Очень серьезен… и я пришла, чтобы объявить о замужестве и предупредить вас, что не буду больше стирать на вас.
– Вы закрываете заведение, красавица?
– В настоящее время прачечное дело идет очень плохо. Кроме того, я хочу следовать за мужем.
– В полк? – с удивлением спросил Бонапарт.
– А почему бы и нет?
– Это уже бывало! – заметил Наполеон, и, вспомнив о Ренэ, которая поступила в солдаты, чтобы быть около Марселя, он пробормотал: – Право, кажется, в армии теперь будут одни только воркующие парочки! – Затем он сказал вслух насмешливым тоном: – Значит, вы будете теперь учиться заряжать ружье в двенадцать приемов, а быть может, даже и управляться с пушкой?
– С ружьем я уже умею обращаться, а что касается пушки, то мне легко было бы научится под вашим руководством. Но мой муж служит в пехоте, – прибавила она смеясь. – Нет, я не буду стрелять… если не придется в силу необходимости. Но ведь полки нуждаются в маркитантках, и я в этой роли буду служить товарищам моего мужа. Надеюсь, что и вы тоже будете моим клиентом, капитан, если только будете служить в наших краях!
– Обязательно запишусь в ваш обоз. Но только не теперь! Министр не дает мне ни сражаться… ни… – Он хотел сказать: «ни есть», но сдержался и окончил свою фразу следующим образом: – Ни гратиться на маркитанток. Это будет позднее, немного позднее, дитя мое! – со вздохом прибавил он и, объятый печальными мыслями, вернулся обратно к рабочему столу.
Екатерина медленно стала раскладывать белье по кровати, как ей указал клиент; ее сердце теснили печаль и сочувствие к этому молодому человеку, которому приходилось во всем отказывать себе. Затем она сделала ему реверанс, подошла к двери, открыла ее и сказала:
– Простите, я по неосторожности прожгла утюгом одну из ваших рубашек. Я заменила ее новой… вы найдете ее там, среди кальсон и платков. До свидания, капитан!
– До свидания… в вашей маркитантской палатке, красавица! – ответил Бонапарт и сейчас же вновь погрузился в свои занятия.
Спускаясь по лестнице гостиницы «Мец», Екатерина пробормотала:
– Я принесла ему счет… но так и не решилась подать его. Ба! Он мне когда-нибудь заплатит… Я верю в этого парнишку! Не то что гражданин Фушэ. Я-то уверена, что он пробьет себе дорогу!
Затем она подумала, внутренне смеясь и окончательно приходя в хорошее расположение духа под влиянием забавного воспоминания: «А как боролся со мной капитан! О! Он все-таки оторвался от своих бумаг. Нечего сказать, он быстр на руку. Ну что же, это хоть немного развлечет его. Этому бедному юноше представляется не так-то много случаев подурачиться! – Слегка покраснев, она прибавила: – Подумать только, что если бы он захотел… О, не сегодня, но прежде, еще до того, как я влюбилась в Лефевра! – Екатерина прервала свои сожаления о неразделенной в прошлом симпатии этого худого и печального артиллерийского офицера и весело продолжала: – В конце концов, я даже и не думаю об этом… а он так и никогда не думал. Ну-ка посмотрим, в прачечной ли Лефевр? Вот этот меня сильно любит, и я уверена, что из него выйдет лучший муж, чем из капитана Бонапарта».
Не успела Екатерина вернуться в свою прачечную, как на улице раздались крики и возгласы радости. Она открыла дверь, чтобы посмотреть, что там происходило.
Все соседи были взволнованы, Екатерина увидала Лефевра без ружья, без амуниции, но с саблей в руках, на которой красовался золотой дракон. Его окружили товарищи, которые словно устроили ему триумфальный кортеж.
– Катрин, я лейтенант! – воскликнул он радостным тоном, обнимая невесту.
– Да здравствует лейтенант Лефевр! – кричали национальные гвардейцы, поднимая на воздух треуголки и ружья.
– Прибавьте, товарищи, – сказал новоиспеченный лейтенант, представляя Екатерину: – «Да здравствует гражданка Лефевр!..», потому что вот моя будущая жена!.. Мы обвенчаемся на будущей неделе!
– Да здравствует гражданка Лефевр! – крикнули восхищенные гвардейцы.
– Да здравствует мадам Сан-Жень! – подхватили сбежавшиеся кумушки.
– Пусть они не кричат так громко, – шепнула на ухо Екатерина жениху, думая о Нейпперге, лежавшем в соседней комнате. – Они разбудят нашего раненого. В это же время в маленькой комнатке гостиницы «Мец» артиллерийский офицер без жалованья и места окончил изучение карты и принялся методически складывать на сосновую полочку белье, принесенное Екатериной.
– Батюшки! Да она даже и счета не оставила! – сказал будущий император. Но в глубине души он был очень доволен такой забывчивостью, так как в противном случае ему пришлось бы сознаться в своей несостоятельности. Прикидывая в уме общий счет своих долгов, он сказал: – Я должен ей по крайней мере тридцать франков, а может быть, и больше… Черт! Постараюсь заплатить ей из первых же денег. Эта Катрин – славная девушка, и я не забуду ее.
Он оделся, чтобы идти обедать к друзьям Пермонам.
Много лет Наполеону не приходилось вспоминать об этом долге. Только много лет спустя ему вдруг предъявили забытый счет прачки, что случилось в совершенно неожиданный для него момент. Но читатели еще встретятся с этим, если захотят последовать за нами дальше, где они смогут проследить за судьбой Нейпперга, Бланш, Красавчика Сержанта, Марселя, маленького Анрио и познакомиться с полными приключений эпизодами на пути к славе прачки Екатерины, ставшей маркитанткой в 13 легкопехотном полку, затем – женой маршала Лефевра, наконец, герцогиней Данцингской; но все время она оставалась такой же симпатичной и смешливой, такой же мужественной и добродушной, героической и милосердной, сохраняя парижское прозвище мадам Сан-Жень.
