– Не плачь! Нам будет превесело, Алиса… станут палить из пушки! Бум! Бум! Ах, какая это славная штука пушечная пальба!
Екатерина Лефевр с гордостью указала на маленького республиканца и сказала:
– Это мой крошка Анрио… будущий сержант, которого я воспитываю в ожидании, что мой муж подарит мне сыновей для защиты республики!
Эрминия, тихонько пожимая руку маркитантки, сказала барону:
– Эта превосходная женщина проходила с батальоном мимо деревни Жуи-Аргонн. Полковник Борепэр велел позвать ее и попросил зайти в один из деревенских домов, чтобы взять оттуда указанного ей ребенка. Он дал ей также адрес нашего жилища… здесь она должна была передать мне девочку и сообщить о прибытии добровольцев, о близости покровителя несчастной, покинутой матери.
– Значит, – в смущении пробормотал Левендаль, – полковнику известно…
– Решительно все! – с твердостью сказала Эрминия. – О, то было мучительное признание, могу вас уверить! Но у меня оставалась надежда только на брата… я не знала, как отнесется он к подобному факту, когда однажды, впав в уныние, решилась открыть ему свою грустную тайну. Тяготясь всем на свете, я хотела в то время одного – умереть.
– И ваш брат отнесся к вам снисходительно? – спросил барон, стараясь казаться равнодушным и спокойным, как и в начале разговора.
– Мой брат простил… он торопился мне на помощь, на выручку. Добровольцы батальона Майен-э-Луар, увлекаемые им, быстро прошли всю Францию…
– Ах, черт побери, какие переходы, ребятушки! – подхватила Екатерина. – Все мы ужасно хотели поспеть вовремя на помощь вашему славному городу Вердену, но командир Борепэр мчался словно на крыльях!
Грохот барабанов приблизился. Город точно справлял праздник. Крики радости, усиливаясь, неслись со стороны Масса.
– Мне пора, – сказал барон, – меня ожидают в ратуше!
– А мне надо расцеловать своего муженька! – заявила Екатерина. – Ну ты, молодой рекрут, шевелись живее, марш! – прибавила она, хватая за ручонку маленького Анрио.
Но ребенок стал сопротивляться. Он не выпускал из пальцев юбочки Алисы, по-видимому, желая остаться с ней.
– Посмотрите, Бога ради, на этого молодца! – добродушно воскликнула маркитантка. – Он уже цепляется за женскую юбку! Каково! Раненько начал! Ну пойдем, малыш, ты еще увидишься с Алисой. Мы придем опять к ней в гости, когда зададим хорошую взбучку пруссакам.
– Никогда не забуду я того, что вы сделали для меня, – с волнением сказала Эрминия Екатерине. – Скажите моему брату, что я благословляю вас и ожидаю его! Что же касается этого ребенка, – продолжала она, указывая на Алису, которая улыбалась маленькому Анрио и, по-видимому, также не хотела расстаться с ним, – то если со мной случится несчастье и я буду уже не в силах защищать мою дочь, любить ее и беречь… тогда передайте бедняжку на руки моего брата.
– Положитесь на меня! У нас с мужем есть уже этот мальчуган, которого я вожу в своей повозке, а тогда составится пара… чтобы я терпеливее ждала, когда мой муж решится наконец подарить мне родных детей… А за этим, должно быть, дело не станет! – прибавила Екатерина, заливаясь своим открытым, раскатистым смехом и выпячивая полную грудь. – До свидания. Чу! Забили сбор. Солдаты, надо полагать, ждут меня не дождутся на бивуаке, а Лефевр, конечно, удивляется, что не видит меня среди них.
И, уведя своего малютку Анрио, надутого и недовольного из-за разлуки с Алисой, Екатерина поспешила примкнуть к роте, отделенной из состава тринадцатого полка, которая ставила ружья в козлы на городской площади.
После ледяного поклона барону Эрминия вышла в соседнюю комнату с дочерью, которую она осыпала горячими ласками.
Левендаль в глубокой задумчивости шел из дома Блекуров к городской ратуше, говоря про себя:
«Ах, если бы капитуляция избавила меня от Борепэра! Но нет! Этот бешеный захочет защищать город, а потом женить меня на своей сестре! Ах, я попал впросак!»
И крайне раздосадованный событиями этого дня барон поднялся в ратушу, где уже собрались именитые граждане по приглашению президента директории Терно и прокурора-синдика Госсена, двоих изменников, имена которых должны быть пригвождены к позорному столбу истории.
IX
В большом зале верденской ратуши, при свете канделябров, собрались члены городского управления и почетные лица города. Начальник инженерного ведомства и комитета обороны присутствовал на прениях. Когда президент Терно открыл заседание, прокурор-синдик Госсен ознакомил присутствующих с положением дел.
Герцог Брауншвейгский стоял лагерем у городских ворот. Следовало ли распахнуть их настежь перед ним и провозгласить императорского генералиссимуса освободителем или же поднять подъемные мосты и ответить пушечной пальбой на требования спустить их? Позорно было даже ставить подобный вопрос.
– Господа, – жалобным голосом произнес прокурор, – сердце у нас обливается кровью при мысли о бедствиях, которые могут обрушиться на осажденный Верден. Господа, сопротивление вдесятеро сильнейшему неприятелю – прямое безумие. Желаете ли вы принять лицо, посланное к нам с целью примирения?
Тут президент обвел взором собрание, спрашивая его согласия.
– Да, мы хотим этого! – раздалось несколько голосов.
– В таком случае, господа, – продолжал президент, – я представляю вам особу, о прибытии которой было нам сообщено. – Присутствующие с любопытством переглянулись. Затем все взоры устремились на дверь президентского кабинета.
Она вскоре отворилась, чтобы пропустить молодого человека в штатском платье. Он был очень бледен
