Пока рыцари, удалившись, снимали доспехи, слуги торопливо расставляли пиршественные столы для господ и выкатывали бочки с вином для простонародья.
Солнце уже клонилось к горизонту, когда Конан, весь день отгонявший от себя мысль о предстоящей ночи, велел седлать лошадей. Пир на поляне еще продолжался, а король и королева с небольшой свитой поскакали обратно во дворец.
У широкой лестницы всадники спешились, конюхи бросились выводить разгоряченных лошадей, прикрывая попонами, а Конан поднялся на галерею.
– Милый, ты был сегодня просто великолепен! А этот толстяк, граф Ринци, как он сражался! Я и не думала, что он так крепко держится в седле! Мне казалось, что он полетит на траву после первого же удара!
– Мне тоже так казалось… Но, как видишь, он не только за столом, но и в бою хоть куда! Надо подумать о подходящем деле для графа, а то скоро его конь не сможет таскать такое брюхо! – Конан улыбнулся, но Зенобия видела, что он думал о своем.
– Ты придешь ко мне сегодня? Я буду ждать! – Она погладила нежными пальчиками его нахмуренный лоб, пытаясь прогнать мрачные мысли.
– Нет, я не приду. И еще несколько ночей мы пробудем в разлуке. Поверь, мне ничего так не хочется, как остаться с тобой, но я не могу… Не спрашивай сейчас ни о чем, потом я все тебе расскажу… – Он жадно поцеловал ее и, не оглядываясь, пошел в свои покои, а Зенобия еще долго смотрела ему вслед, огорченная и встревоженная.
Дамунк уже ждал его у дверей опочивальни, и, когда король вошел, он встретил его словами:
– О, государь! Я целый день размышлял над твоими словами и сейчас осмелюсь тебе возразить!
– Да? С чем ты не согласен, мудрейший Дамунк? Я уже не помню, что сказал тебе утром!
– Ты сказал, что Рагон Сатхом движет не злоба, а отчаяние! Но ведь именно за свою злость он и заточен в этой башне, а отчаяние… Отчаяние делает злодея лишь более изощренным и опасным! Не верь ему, будь осторожен, колдун может тебя страшно обмануть! Сейчас ты ему нужен, а потом… Я еще не встречал злобного мага, который выполнял бы обещания! – Голос старика звенел от волнения, он готов был снова и снова предостерегать короля против коварства колдунов, но в этот момент вошли Имма и две служанки с вином и фруктами.
Имма встала рядом с лекарем, не сводя с Конана золотистых глаз. Она хотела что-то сказать, но не решалась. Наконец Дамунк спросил:
– Что с тобой, девочка? Ты хочешь что-то сказать королю?
– Да, учитель, если мой король разрешит!
Конан улыбнулся и погладил ее по щеке:
– Ну, что ты хочешь сказать, маленькая ученица великого лекаря? Говори, не бойся, я тебя слушаю! – Он сел в кресло и с удовольствием смотрел, как разрумянившаяся девушка разливает в кубки вино.
Она поднесла Конану его любимый огромный кубок, подошла к лекарю и сказала, поглядывая то на него, то на короля:
– Я – всего лишь твоя ученица, Дамунк, но все же и я кое-что знаю. Пусть король смело закрывает глаза и погружается в сон – сегодняшняя ночь будет трудной, но не последней. Так говорит мое сердце. Дамунк, скажи, ошибается ли оно?
– Нет, девочка, если ты говоришь, значит, так оно и будет. Твое сердце видит дальше, чем моя мудрость. Я рад, что король выйдет живым из этой передряги. А сейчас, наверное, уже пора, мой господин?
Конан боролся со сном, допивая последние глотки вина. Он устало поднялся, кивнув Дамунку и Имме, вошел в опочивальню и задвинул засов. Тряся головой, чтобы отогнать сон, он быстро переоделся в заранее приготовленную простую одежду, пристегнул к поясу меч и как подкошенный рухнул на ложе.
Глава четвертая
Темный вихрь тут же подхватил его, немного покачал, убаюкивая, а потом со свистом и завыванием понес куда-то вверх. Конан летел, как камень, выпущенный из пращи, и вся вселенная в бешеном потоке кружилась вокруг него. Потом вихрь, словно наигравшись своей игрушкой, с размаху швырнул его вниз, и Конану показалось, что он сейчас рухнет в бездонную пропасть. Но вместо этого он плавно опустился на пол знакомой башни.
Колдун ждал его, сидя на своем троне и потягивая вино из такого же огромного, как и у Конана, кубка.
– Ну что, варвар, ощутил всю прелесть жизни? Хорошо повеселился перед трудной работой?
Конан молча стоял перед ним, широко расставив крепкие ноги, положив могучие руки на кожаный пояс. Трудно было понять, кто здесь хозяин – тот, кто сидит на троне и, прищурившись, попивает вино, или тот, кто стоит напротив, спокойный и сильный. Колдун почувствовал это и, желая уязвить Конана, со смехом продолжил:
– Ты правильно сделал, что прислушался к моим словам, киммериец! Какая славная девочка эта помощница лекаря! А какое у нее гибкое, сильное тело! Я до сих пор трепещу, вспоминая ее объятия! Теперь – очередь за королевой!
– Как! Ты, змеиное отродье, и днем не оставил меня в покое?! Ты посмел…
– Да, смертный, посмел! Не забывай, что у тебя на шее мой ошейник, и ты принадлежишь мне и днем, и ночью! Все, что чувствуешь ты, чувствую я. Это – моя отрада, мое развлечение… Турнир тоже был хорош, но я бы предпочел еще одну женщину… Запомни это, варвар!
Спокойствие покинуло Конана, его рука, как всегда в мгновение гнева, потянулась к мечу, глаза загорелись зловещим огнем.
– Ты еще пожалеешь о своих развлечениях, колдун! Пока я служу тебе, но потом… потом мы поквитаемся!
– Ты, ничтожный, смеешь мне грозить! – Колдун встал, отбросив кубок. – Мне, повелителю снов, хозяину жизней! Боюсь, придется раздавить тебя, как вошь, и поискать кого-нибудь другого! Или иди – или я тебя уничтожу!
Несколько мгновений они сверлили друг друга испепеляющими взорами, потом Конан, переполненный яростью, перевел взгляд на стены. Одно из полотнищ чуть заметно колыхалось, словно за ним кто-то прятался. Чувствуя спиной тяжелый взгляд колдуна, Конан, не задумываясь ни на мгновение, схватил колеблющийся полог и мощным рывком сорвал его с золотых колец. Ткань затрещала, разрываясь, а перед ним открылся бесконечный мерцающий коридор. Он, как живой, вздрагивал под ногами, но Конан шел, не оглядываясь, кипя от гнева, вспоминая последние слова колдуна. Прав был Дамунк, этим существам нельзя доверять, какими бы мирными они ни казались сначала. Пусть Рагон Сатх думает, что запугал короля Конана, маг еще узнает тяжесть руки варвара и острие его клинка! Никакие заклинания и волшебные талисманы не спасут это гнусное отродье!
Вполголоса понося коварного колдуна последними словами, Конан все шел и шел по светящемуся коридору, и не было видно конца тягостного пути.
Вдруг он заметил, что сияние стен как бы поблекло, стало заметно темнее, и вскоре король уже шагал в полной темноте, вытянув вперед руки и ощупывая ногой путь впереди себя, чтобы не провалиться в какой- нибудь колодец. Сделав несколько осторожных шагов, он уперся в сырую шершавую стену, а нога задела за какой-то предмет, гулко загремевший от толчка. Конан выругался, уже не сдерживаясь, в полный голос, и эхо неожиданно громко отозвалось его же проклятиями. Он присел и стал шарить под ногами, пытаясь найти предмет, о который только что споткнулся. Его рука наткнулась на что-то круглое, пустое внутри, напоминающее боевой шлем. На ощупь он был почти такой же, как и его собственный, который король надевал, когда участвовал в турнирах, но только спереди нависал какой-то странный щиток.
«Как раз перед глазами, – подумал Конан, – если его надеть, так ничего не будет видно. Какая-то дурацкая штуковина!»
Он уже хотел было отбросить шлем в сторону, чтобы не путался под ногами, но вдруг ему страшно
