— Ну, как?
— Клиент — дама. Губки бантиком надо делать мне.
— Вы — мозг агентства, шеф. А я — его тело, — нравоучительно сказала Лена. Видимо, она это вычитала в учебнике по секретарству.
— Я бы предпочёл, чтобы вы были лицом. Значит, она заходит, вы…
— Я всё запомнила, шеф. Не волнуйтесь. — Она снисходительно улыбнулась.
Наша первая клиентка была действительно Дама.
Чёрный костюм, ослепительно белая рубашка с черным галстуком, черная шляпка с вуалью, из-под которой глядели умные внимательные глаза. Ничего лишнего, никаких рюшечек, висюлечек, кроме внушительного перстня на пальце.
Я встал.
— Доброе утро, дорогая мадам. Прошу…
— Это и есть ваш офис?
Ушат, озеро, Ниагара презрения!
— Агентство, с вашего позволения, мадам. А это я называю кабинетом.
— Кабинетом?! А себя вы называете частным детективом? В таком виде?!
Я испугался, что сейчас она крикнет: «Вон отсюда!», и начал оправдываться:
— Мы недавно открылись, дорогая мадам, и не ждали так рано. К тому же сегодня немного жарковато, поэтому я позволил себе расстегнуть одну… три пуговицы на рубашке.
Я застегнулся.
— А эту немытую девицу на входе вы как называете?
Посетительница всё ещё не садилась. Её глаза, в общем-то, совсем не умные, а скорее, какие-то рыбьи, пристально глядели на меня сквозь кольчугу вуали.
Сверчок у меня в груди расправил лапки и тихонько застрекотал. Я, как ни странно, обрадовался, что он не покинул меня. Конечно, я не выбирал Ленку из тысяч, но и не схватил первую попавшуюся Вардаеву.
— Секретаршей. А вас я называю — мадам. Садитесь же! — Это прозвучало несколько раздраженно.
— Не смейте мне грубить!
Она подошла к столу и села на краешек кресла.
— Я владею посудным магазином и привыкла к порядку. Мои служащие и в жару одеты в тройки и при галстуках. У меня неотложное дело, и я плачу валютой.
Ради первого клиента, тем более дамы, таким объяснением можно было удовлетвориться.
— Хорошо, мадам. Валюту мы тоже берем. Давайте перейдем к вашем делу.
— Вы не похожи на детектива.
— Это первое впечатление. Кольт, буденовка и квадратная челюсть лежат у меня в сейфе.
— Там же лежат и ваши мозги! В моём посудном магазине…
— Я понял, мадам. В вашем посудном магазине мозги хранятся в атташе-кейсах.
Вуаль пошла пятнами. Мадам захлебнулась негодованием.
— Вы не заставите меня уйти. Я потратила на вас время. Я деловая женщина и всегда несу свой крест до конца. Я…
Клиентка осеклась, видимо решая, говорить или нет о своем посудном магазине. Я тут же пришел на помощь:
— Так что там за неотложное дело у нас в посудном магазине?
— Магазин здесь ни при чём. Это мои соседи на побережье. Они изнасиловали мою девочку, мою Энни-Кэрол. Она беременна!
Бронежилет под её костюмом дрогнул. Сквозь вуаль блеснула влага.
— Энни-Кэрол? — переспросил я машинально.
Господи, как стыдно! У человека горе, а я наглею и куражусь.
Она клацнула затвором голосовых связок.
— Её зовут Энни-Кэрол. Что вас удивляет?
— Я прошу прощения тысячу раз, мадам. Конечно, Энни-Кэрол. В самом деле, мадам, если как-то и назвать дочку, то именно Энни-Кэрол. Это первое имя, которое обычно приходит в голову после благополучных родов.
— Вы с ума сошли, клоун несчастный! Какой идиот! Энни-Кэрол — собака! Таиландская болонка!
Поворот нашей беседы в прежнее русло меня почему-то обрадовал. Поворот событий — ошарашил.
— Так ваши соседи…
— Конечно, не сами соседи. Какой кретин! Кто-то из их собак.
— И?..
— Я хочу, чтобы вы узнали, чья это собака. Я их уничтожу. За это я готова заплатить вам двести долларов.
— Мадам, но, может быть, это какая-нибудь бродячая собачка обесчестила душечку Кэрол?
И снова цунами ледяного презрения.
— Энни-Кэрол! На вилле, где мы отдыхаем, нет бродячих собак! Бродячие собаки — это ваша компания, вас и вашей девки, которая только и умеет, что подслушивать у двери.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась Леночка. На ее, по-моему, относительно чистом лице опять горела красная, да нет же, багровая, и не лампочка, а прожектор.
— Как меня назвала эта с-с-с…
— Вы что-то хотели, юная мисс?
Мне удалось этим возгласом предотвратить ее обращение к клиентке, но Леночка снова открыла рот и выглядела при этом очень нецензурно.
— Не смейте на меня ссыкать! — напомнила о своих правах мадам.
— Стоп, стоп, стоп, милые дамы. Елена, замолчи! Мадам, не распоясывайтесь!
— Я не ношу поясов, наглый вы невежа! Я плачу вам деньги. Пусть она не медленно выйдет.
— Она выйдет, когда я попрошу. Что касается вас…
Спектакль был сорван, и сцена молила о занавесе. Один из актеров безнадежно перепутал роли. Я надеялся, что им была наша первая клиентка.
— Мадам, вы ворвались сюда, как слон в посудную лавку. Вы оскорбили меня, мою секретаршу, наконец, вы оскорбили Сему! Своим нелепым предложением вы оскорбили ещё и нашу профессию. И все это за каких-то ноль целых две десятых килобакса. Что нам делать с нашей уважаемой клиенткой, юная леди?
Лена бурно повернулась, но, видимо, «леди» подействовало лучше, чем «мисс».
— Гоните её в шею, шеф!
— Вы слышали, мадам? Идите в шею. А ваши деньга сверните трубочкой и засуньте лапочке Кэрол в место преступления, только перепишите номера, чтобы уличить соседскую собачку, когда она побежит менять доллары в ближайший «Макдоналдс», Прошу вас, несите свой крест до конца, но в другое место.
— Вы пожалеете…
Она встала и пошла к выходу.
— Грязная свинья без галстука, — сказала она бесцветным голосом.
— Ваша шляпка, мадам!
Она остановилась, коснулась вуали, потом полей.
— Что такое?
— Я хотел вас поздравить. Ваша шляпка, как и кастет на среднем пальце правой руки, как нельзя лучше подходят к вашему имиджу. Да наденьте вы на голову хоть унитаз, моя хрустальная леди, вы не походили бы более на крестоносца.
Я позавидовал её выдержке, когда она молча уходила. Но я, кажется, тоже был неплох.
