только покачала головой.
– Из старых тут никого не осталось. Все ушли намного раньше. Знаете ли, все они состарились. Новые, современные методы воспитания связаны, даже для нас, с огромными физическими нагрузками. Более пожилые уже не могли с этим справиться.
– Вы знаете кого-нибудь из тех, кто работал здесь в то время?
– Не знаю их адресов. Они были нездешние. Когда вышли на пенсию, разъехались кто куда.
– Но остался же кто-нибудь в Санта-Монике?
– Разве только миссис Мантовани. Господи Иисусе! Опять макаронники!
– Кто эта миссис Мантовани?
– Она была сестрой-санитаркой. Ее муж – владелец шляпного салона Мантовани. Миссис Мантовани работала у нас скорее для собственного удовольствия, вряд ли она нуждалась в деньгах. У нее самой не было детей, так что она изливала свою нежность на чужих детей. Ее я еще застала здесь.
– Вы могли бы сказать, где она живет? Миссис Казн покачала головой.
– К сожалению, нет. Но найти ее будет нетрудно… если она еще жива. Разыщите бывший шляпный магазин Мантовани. С тех пор как мистер Мантовани умер, магазин называется иначе, но новый владелец, конечно же, даст вам нужные сведения.
Когда она, покачивая бедрами, зашагала прочь по дорожке, я долго смотрел ей вслед. И прежде чем завернуть за угол здания, она, обернувшись, улыбнулась и махнула мне рукой. Я махнул в ответ.
Мне, действительно, не потребовалось особых ухищрений, чтобы найти шляпный магазин Мантовани. Он был расположен как раз на углу главной площади, напротив памятника участникам гражданской войны. Когда я толкнул дверь, раздался мелодичный звон колокольчика.
Низенький лысый человек был занят перекладыванием шляп с места на место. Магазин был завален огромными картонными коробками, как будто их изрыгнул из себя некий картонный вулкан.
– Что прикажете, сэр? – проговорил лысый, не отрываясь от своих шляп.
– Я ищу бывшего владельца магазина, – ответил я и небрежно оперся о прилавок.
Лысый впервые поднял на меня глаза и уронил шляпу в лежавшую перед ним коробку.
– Бывшего владельца?
– Ага.
Он медленно встал, подтягивая нарукавники, и сквозь стеклянную дверь показал на статую.
– Вы видите этого всадника?
– Вижу.
– А куда указывает знамя?
– Вижу.
– Так вот, все прямо и прямо. Не сворачивая. Мили полторы отсюда. Там и найдете.
Видимо, он считал себя непревзойденным остряком.
Несколько секунд я играл с мыслью, не стоит ли вознаградить его хорошенько за это провинциальное остроумие, но в конце концов вынужден был принести свою гордость в жертву на алтарь будущего успеха. Я напустил на себя вид сосунка, принимающего все за чистую монету.
– А в чем дело? Что там? – подлил я масла в огонь, – пусть этот убогий позабавится. На его лице заиграла самодовольная улыбка.
– Там, мистер? Городское кладбище… Там вы можете найти мистера Мантовани.
И посмотрел на меня, чтобы проверить, насколько я оценил его юмор.
Я оценил что надо. Заржал, как трубочист, наткнувшийся в дымоходе на окорок.
– А вы отменно остроумны, – сразил я его окончательно.
– Уж таков я, – сказал он самовлюбленно и посмотрел на меня почти с нежностью. – Скажите честно, вы действительно ищете мистера Мантовани? Вы, случайно, не родственник ему?
Неподдельный испуг шевельнулся в его заячьей душе.
Мне пришлось его успокоить, чтобы его не замучили угрызения совести.
– Нет, нет. Но у меня есть в Цинциннати друг. Он просил меня, если я буду здесь, зайти к нему. И чтобы я спросил, что стало с белым медведем.
– С чем?
– С белым медведем.
– Это что еще за чертовщина?
– Белый медведь? Зверь такой. Никогда не видели? У него белая шуба и…
– К черту это, послушайте, конечно же, я видел. Только я не понимаю, что общего у покойного мистера Мантовани с белым медведем.
Я равнодушно пожал плечами.
– Видите ли, я тоже не знаю. Разве что…
