– Хорошо. Иди вперед, Нарсес.
Солдат снова глотнул и, заметно поколебавшись, пошел назад по тому пути, по которому прибежал. Гаранидес заметил, что Ахеранатес идет вплотную рядом с ним. Лейтенант, очевидно, думал, что даже то, что могло напугать испытанного в боях солдата, все же лучше, чем вскрывать захоронения, которым уже несколько дней.
Возле куста терновника, который рос из расселины в скале, стояли два вахтенных солдата. Они старались не смотреть в узкое отверстие в скале. Они были похожи на Нарсеса – в кольчугах, в шлемах, с горбатыми носами и кривыми ногами, и их глаза тоже казались испуганными, а их лица приняли зеленоватый оттенок.
Нарсес остановился перед этими двумя и указал на расселину.
– Там, внутри, сэр. Я заметил кровавый след, сэр, который вел туда, ну, я заглянул и... – Смущенно дернув плечами, он прервал себя.
Кровавый след был хорошо заметен. Он тянулся, словно черная полоса, по камню к терновому кусту.
– Вырвите куст, – резко приказал Гаранидес. Может быть, бандиты или кезанкийцы расчленили тут кого-нибудь и бросили труп воронам. Смотреть на жертвы такого убийства нравилось ему еще меньше, чем слушать их вопли, а судя по лицам этих людей, жертва была убита зверским образом.
– Приступайте немедленно, – добавил он, увидев, что они продолжают мяться, теребя свои сабли.
– Слушаюсь, сэр, – подавленно сказал Нарсес.
Они использовали свои клинки как ножи для подрезания кустов и сопровождали свою работу сдавленными проклятиями, когда колючки сквозь кольца кольчуги впивались им в кожу и застревали в ней.
Наконец куст был вырван, и колючие ветки не закрывали больше расселину. Гаранидес поставил ногу на выступ и заглянул в расселину. Он испуганно затаил дыхание.
Прямо на него смотрели невидящие, нечеловеческие глаза, выделявшиеся на лице, покрытом чешуей. Слегка приоткрытый в агонии рот с острыми клыками оскалился в усмешке, казавшейся издевательской. Неестественно длинная костлявая рука с перебитым запястьем вцепилась когтями в покрытые кровью обрывки кольчуги, под которой угадывались глубокие рваные раны. Кроме этих ран, вероятно, были и другие, и все они, как заметил Гаранидес, были нанесены мечами или, во всяком случае, таким родом оружия, которое употребляется людьми.
Но стервятник, круживший неподалеку, не потревожил труп этой твари, подумал капитан.
– Что это там? – поинтересовался Ахеранатес. Гаранидес выбрался наружу, чтобы освободить место лейтенанту – пусть посмотрит.
– Вы видели что-нибудь еще в том направлении? – обратился Гаранидес к солдатам.
Пронзительный вопль вырвался из уст Ахеранатеса, и стройный офицер почти свалился сверху. Он неподвижно уставился на своего начальника и на трех кавалеристов. Лицо его было совершенно диким. Он прижимал руки ко рту.
– Митра! – всхлипнул он. – Что это?
– Точно не кезанкиец, – сухо ответил Гаранидес.
Лейтенант, шатаясь и сдавленно рыдая, прошел несколько шагов, и его вырвало. Гаранидес покачал головой и снова повернулся к солдатам.
– Так видели вы что-нибудь еще или нет?
– Конечно, сэр. – Нарсес был откровенно рад возможности поговорить о чем-нибудь еще, кроме этого существа в расселине. – Лошадиные следы, сэр. Двадцать или больше. Они вышли из лагеря внизу, прямо здесь – прошли мимо этого места и направились в этом направлении. – Он показал, вытянув руку, на юг.
– Будем преследовать дальше? – пробормотал капитан, обращаясь сам к себе.
– Мы должны повернуть назад! – прохрипел Ахеранатес внезапно. – Мы не можем сражаться с демонами.
– Я впервые вижу демона, убитого обыкновенным человеческим клинком, – ровным голосом ответил Гаранидес. Он с облегчением заметил, что после слов Ахеранатеса паника прошла. – Вытащите труп наружу, – в его глазах появилась решимость. – Мы спросим нашего кезанкийского приятеля, видел ли он его или таких, как он.
Ворча себе под нос, кривоногие кавалеристы забрались в расселину и выволокли неподвижное тело наружу. Пока они занимались этим, капитан возвратился в лагерь.
Кезанкиец лежал с раскинутыми руками и ногами, привязанный к кольям, на земле, окруженный солдатами, которые заключали друг с другом пари, раскроет он наконец рот после следующей пытки или будет молчать.
На углях небольшого костра лежало около дюжины металлических прутьев. Запах паленого мяса и красные полосы на ступнях и на безволосой груди пленного говорили о том, для чего использовались эти прутья.
Резаро, который сидел на корточках возле кезанкийца, засунул металлический прут в огонь.
– Он немного пока что рассказал, сэр, – доложил он.
– Неверные псы! – прохрипел пленный. Его черные глаза сверкнули на Гаранидеса поверх длинной спутанной бороды, которая была почти такой же черной. – Отродье грязных верблюдов! Ваши матери не лучше глупых овец! Ваши отцы...
Резаро равнодушно закрыл ему рот рукой.
– Я сожалею, сэр. Но в любой из их деревень любому из нас, окажись мы на его месте, пришлось бы
