Виконт в недоумении посмотрел на художника.
— Приходите и вы, голубчик,— добавил Гонтран.— Я буду очень рад.
— Но по вечерам я занят.
— Как вам угодно. Мой адрес вам известен. В числе гостей будут и женщины.
Художник ушел.
Сперо долго смотрел ему вслед — что-то дрогнуло в его душе… Перед молодым человеком открывался новый, до сих пор еще неведомый ему мир!
4. Дженни Зильд
Гонтран де Собранн вернулся домой и немедленно приступил к делу. Спустя несколько часов квартира художника стала неузнаваемой. Стены комнат покрылись тяжелыми турецкими коврами, китайскими и японскими материями, пестрые цвета которых вполне гармонировали с изящной меблировкой и роскошными коврами, покрывавшими пол.
На другой день к девяти часам вечера стали съезжаться гости: одним из первых приехал граф де Веллини, известный меценат и знаток искусств, о котором Гонтран упомянул в своем разговоре с виконтом де Монте-Кристо.
Граф-миллионер оказался милым и любезным стариком, приятным в обращении и весьма скромным человеком. Общее впечатление, им произведенное, было в его пользу.
Вместе с ним приехал его управляющий или секретарь — синьор Фаджиано, человек весьма неприятный. Его беспокойно бегающие глаза, безобразный шрам и вкрадчивые манеры невольно отталкивали. Впрочем, он почти стушевался и лишь по знаку, поданному графом, приближался к нему.
Вслед за графом приехали г-н и г-жа де Ларсанжи. Г-н де Ларсанжи был видным финансистом и возглавлял банк, основной капитал которого равнялся шестидесяти миллионам франков.
Де Собранн поспешил к вновь прибывшим, но эта поспешность относилась вовсе не к банкиру, а к его дочери, Кармен де Ларсанжи.
Кармен была красивой блондинкой с изящными и грациозными манерами и роскошным бюстом. Воспитанная отчасти на американский манер, она иногда высказывала известную эксцентричность, на которую, благодаря ее громадному состоянию, все охотно смотрели сквозь пальцы.
Тот, кого называли ее отцом, был высокий худощавый старик, державшийся очень прямо. Он страдал тиком, от которого болезненно кривилось его морщинистое лицо.
— Как мне благодарить вас, мадемуазель? — сказал Гонтран.— Я никак не рассчитывал, что на приглашение, посланное вашему батюшке, отзоветесь и вы.
— А почему бы мне и не посетить вас? — с тонкой улыбкой ответила Кармен.— Вы писали с меня портрет, состоите при моей особе живописцем — поэтому, подобно влиятельной принцессе, я и приехала к вам.
Она грациозно оперлась о руку Гонтрана, увлекая его в картинную галерею.
— Мне говорили,— сказала Кармен,— что вы приготовили для ваших гостей два сюрприза. В чем они будут состоять?
— Слыхали ли вы о Дженни Зильд, мадемуазель? -спросил де Собранн.
— Об этой певице, приехавшей из Лапландии или Финляндии?
— Вы ошибаетесь — она приехала из Швеции.
— Эта певица до сих пор нигде не пела, хотя я знаю, что она получила приглашение из Компьена от самого императора…
— И она отказалась,— произнес Гонтран. — Но того, в чем отказано монарху, я добился для вас…
Он слегка пожал ей руку. Кармен повернула к нему лицо, и в ее холодных голубых глазах сверкнула молния.
— Быть может, я оскорбил вас? — тревожно спросил художник.
— Нет,— ответила Кармен.— Но, кажется, меня ищет отец.
Слово «отец» она произнесла с каким-то особым ударением. В этот момент произошло нечто очень странное и необъяснимое.
Синьор Фаджиано, почти ни с кем не говоривший, расхаживал по комнатам и пристально всматривался во всех и каждого. Случайно он столкнулся лицом к лицу с г-ном Ларсанжи.
Фаджиано быстро отступил, закрыл лицо руками и при этом споткнулся и чуть не упал. Банкир невольно поднял руку, чтобы его поддержать. Фаджиано оправился, поклонился банкиру и удалился.
Быть может, все это было делом обыкновенным, но между тем Гонтран почувствовал, как дрогнула в тот момент рука Кармен, девушка быстро подошла к г-ну Ларсанжи, на лице которого не было и тени заботы.
Это обстоятельство как будто успокоило Кармен, и она сказала Гонтрану:
— А в чем ваш второй сюрприз?
В эту самую минуту слуга доложил:
— Госпожа Зильд! Виконт де Монте-Кристо!
— Вот мой второй сюрприз,— ответил художник и, обратившись к банкиру, спросил:
— Что с вами? На вас лица нет! Вам дурно?
— Нет, нет,— произнес банкир. Но… так жарко здесь… и я бы хотел… пройти на балкон… вы позволите?
И, не дожидаясь ответа, он поспешно скрылся за драпировкой.
Кармен, по-видимому, равнодушно отнеслась к случайному нездоровью своего отца, так как присоединилась к кружку дам.
Гонтран поспешил навстречу своим гостям. При появлении Дженни Зильд в зале послышался одобрительный шепот.
Высокая и стройная, с тонкой талией, в черном тюлевом платье, отделанном китайскими розами, она сразу произвела на всех впечатление.
Ее черные волосы, заплетенные в косы, уложенные в виде диадемы, оттеняли матовую белизну лица, а темно-карие глаза как-то странно мерцали.
Кто была эта женщина?
На этот вопрос никто, даже сам король репортеров, не мог ответить.
На одном из благотворительных спектаклей, в котором знаменитый баритон должен был исполнить дуэт из «Северной Звезды» вместе с певицей, произошел довольно значительный скандал.
Перед началом спектакля секретарь этой дивы объявил, что она из-за «внезапной болезни» в спектакле участвовать не может.
Распорядители спектакля обратились к баритону с просьбой исполнить вместо дуэта арию Ренато из «Маскарада», но артист наотрез отказался и удалился в фойе.
Спектакль начался, но публика, собравшаяся в театре исключительно ради своих любимцев — красавца-баритона и молодой дивы, отнеслась к нему равнодушно, ожидая дивертисмента, в котором должны были появиться ее кумиры.
В фойе на кушетке полулежал баловень публики, покуривая сигару, и на все просьбы распорядителей отвечал:
— И не просите: петь один не буду!
В эту самую минуту из прилегавшей к фойе комнаты раздались звуки пианино и кто-то запел арию Маргариты из «Фауста».
Все встрепенулись.
Голос певицы был чудный, чистый и хорошо поставленный. Все умолкли, мало того — сам знаменитый баритон поднялся со своей кушетки.
Певица закончила арию такой блестящей трелью, что все пришли в восторг, а баритон
