— Тебя хотят видеть, следуй за мной, но не произноси ни слова, если не хочешь попасть в карцер.
Бенедетто молча поклонился и минуту спустя стоял рядом с Ансельмо перед Валентиной.
Молодая девушка затрепетала при виде того, кого она считала своим братом, но овладела собой и кротко произнесла:
— Милостивый государь, господин де Вильфор умер!
Глаза Бенедетто засверкали, и сердце его забилось дикой радостью при известии о смерти ненавистного ему человека.
— В последнюю минуту,— дрожащим голосом продолжала Валентина,— он вспомнил о вас, и правительство, уважив просьбу умирающего, уполномочило меня передать вам привет вашего отца и обещание облегчить вашу участь. С сегодняшнего дня вы избавлены от двойной цепи, и если будете себя хорошо вести, то можете надеяться и на большие милости. Прощайте, да хранит вас Бог!
Голос Валентины прервался. Максимилиан нежно обвил рукой стан девушки, и они удалились, между тем как Бенедетто с товарищем были отведены обратно.
— Кто эта дама? — быстро спросил Ансельмо.— Как она хороша!
Но Бенедетто не отвечал, и бывший аббат подозрительно посмотрел на него.
К вечеру пришел кузнец, и Бенедетто отсоединили от Ансельмо.
— Веди себя хорошенько,— обратился надсмотрщик к Ансельмо, — и я посмотрю, что можно будет для тебя сделать. На днях будет новая партия ссыльных, но если ты будешь благоразумен, я избавлю тебя от товарища.
— Я заставлю моего Царя Грызунов попросить за меня,— смеясь, ответил Ансельмо и надсмотрщик ушел, кивнув ему.
Наступило 24-е февраля, и Бенедетто, всю ночь не сомкнувший глаз, был так страшен, что Ансельмо испугался.
— Слушай, молодчик, ты, кажется, трусишь? — насмешливо спросил он, но взгляд Бенедетто связал ему язык.
Ссыльные по обыкновению направились на работу, и Бенедетто понемногу успокоился: вечером все должно было решиться, и если Ансельмо не солгал, он не поплатится.
В это же время почтовая карета в четыре лошади катилась из Обани в Боссюэ; на последней станции почтальон остановился, чтобы переменить лошадей, и вышедшая из экипажа дама, скрывающая лицо под вуалью, обратилась к почтмейстеру с вопросом, далеко ли от станции до дома священника.
— Нет, сударыня, священник живет не более как в пятидесяти шагах отсюда,— ответил почтмейстер.
— Так велите кому-нибудь проводить меня туда,-сказала дама.
— Сейчас, сударыня! Жан, проводи их милость!
— Иду, хозяин,— отвечал работник,— но священника сейчас нет дома.
— Как? — вскрикнула пораженная незнакомка с отчаянием.— Где же он?
— Этого я не знаю! Сегодня утром он проехал мимо меня, может быть, домоправительница знает что-нибудь.
— Все равно, пойдемте! — решила дама, и через пять минут они уже стояли у дверей жилища священника.
Пожилая женщина, вышедшая на стук работника, присела, увидев незнакомку, и сказала:
— А, сударыня, это вы?
— Как, вы ожидали меня? — с удивлением спросила дама.
— Конечно, сударыня. Его преподобие вынужден был уехать, но он оставил письмо для госпожи Данглар — если это ваше имя?
— Да, я госпожа Данглар, — быстро сказала дама.
Старуха подала ей письмо и пригласила обогреться в уютной приемной.
Оставшись одна, госпожа Данглар быстро развернула письмо, из которого выпала маленькая запечатанная записка. В письме же говорилось:
«Сударыня! К сожалению, я не могу встретить вас лично, служебные обязанности вынудили меня отлучиться, но я надеюсь увидеть вас завтра и прошу вас вполне располагать моим домом. Все ваши условия выполнены, включая записку к инспектору Тулонской гавани, и надеюсь, что все случится по вашему желанию. Преданный вам,
Жан Вале, священник в Боссюэ».
Дама спрятала письмо и записку и, увидев старуху, входившую с чашкой горячего бульона, нерешительно спросила:
— Его преподобие предупредил вас, что я буду ночевать здесь?
— Конечно, сударыня! Комната ваша готова, и я надеюсь, вы будете хорошо спать.
— Здесь ведь безопасно? — с беспокойством осведомилась мадам Данглар.
— Конечно, сударыня, здесь так же спокойно, как в лоне Авраамовом.
Посетительница выпила бульон и сказала:
— Покажите мою комнату.
— Охотно, сударыня, я думаю, комната вам понравится,— ответила старуха и повела гостью наверх.
Поднявшись по лестнице, она отворила дверь и ввела посетительницу в большую, скудно меблированную комнату. У стены стояла большая кровать, покрытая белоснежным одеялом. Сосновый умывальник, пара стульев и старинный шкаф дополняли простое убранство этого покоя.
— Хорошо ли запирается шкаф? — спросила мадам Данглар, пробуя замок.— У меня есть шкатулка с драгоценностями, и я хотела бы спрятать ее в надежном месте.
— О, шкаф так же прочен, как церковная касса,— уверила старуха.
Дама кивнула. С довольным видом и, убедившись, что дверь комнаты хорошо запирается, поспешила к своей карете, вытащила маленькую дубовую шкатулку из-под переднего сидения и отнесла ящичек в дом. Старуха ждала ее у входа, мадам Данглар проскочила мимо нее наверх, отворила шкаф, поставила туда шкатулку, тщательно заперла шкаф и дверь своей комнаты и, опустив оба ключа в карман, снова спустилась с лестницы и обратилась к старухе, все еще в ожидании стоявшей внизу:
— Пока прощайте, вечером я вернусь!
— До свидания, сударыня, возвращайтесь пораньше — собирается буря, и Оллиольские овраги небезопасны ночью.
— Я поспешу, насколько это возможно…
Мадам Данглар села в карету, и лошади быстро понеслись по дороге в Тулон.
Незавидны были чувства этой несчастной, спешившей на галеры, чтобы исполнить обещание, данное Бенедетто. Все надежды ее жизни рушились: муж сбежал после постыдного банкротства, любовник бросил ее, а дочь исчезла, не простившись с нею, и у нее оставалось только дитя преступной любви — убийца, осужденный на пожизненную каторгу…
Для обожаемого сына она пожертвовала всем — иезуиты взяли ее миллион, чтобы спасти его от рук палача. Конечно, по ее мнению, галеры были хуже смерти, но тут все-таки можно было рассчитывать на какую-нибудь случайность, которая поможет Бенедетто получить свободу. И тогда — нет, она боялась думать дальше,— она скроется в одном из монастырей Малой Азии и постарается забыть все.
А вот и Тулон: почтальон направил карету к гавани, и сердце бедной женщины замерло… Еще несколько минут, и она увидит Бенедетто! Карета остановилась, почтальон распахнул дверцы и спросил:
— Угодно выйти вашей светлости? Галеры здесь!
Шатаясь, вышла мадам Данглар из экипажа и, вложив в руку почтальона несколько золотых монет, сказала:
— Обогрейтесь в ближайшей гостинице, но через три часа мы поедем обратно.
— Сегодня, сударыня? — спросил пораженный почтальон.— Но это невозможно!
