местам. После ее объяснения мироздание выглядит и разумным, и красивым, и понятным. Да, исчезает тайна, которая позволяет витать фантазии в бесконечных просторах, но, возможно, всякая раскрытая загадка приносит с собой не только радость победы от достижения очередного рубежа знаний, но и некое разочарование, потому что теперь все объяснено, разложено по полкам, формулам, рецептам. Успокаивает лишь то, что секретов этих достаточно во вселенной, а значит, всегда будет о чем помечтать и всегда будет почва для фантазии и поэзии.
Я стоял, и мысли потоками двигались в моем сознании так, что, вернувшись на землю и взглянув на часы, я увидел, что уже далеко за полночь, а Дельфании все нет. Сердце заныло и стало так пусто и одиноко на душе, что захотелось выть на луну. Неужели обиделась? Или что-то иное не позволило ей сегодня прийти? Почему вчера она исчезла так внезапно и без объяснений? Спать не хотелось, стало прохладно, я вернулся к очагу, в котором тлели угли. Ассоль разлеглась у палатки и видела десятый сон. И в который раз я позавидовал ей, не знающей душевных мук и человеческих переживаний. Я оделся потеплее, взял коврик и вернулся к берегу. Потом сел на коврик в позе лотоса, закрыл глаза и начал делать дыхательные упражнения, чтобы сбросить внутреннее напряжение и заполнить пустоту в сердце верой и надеждой. Затем я стал кон— центрироваться на море и как бы посылал в него луч мысли: «Дельфания, где ты? Что с тобой? Почему ты не пришла сегодня? Ты обиделась?».
Вдруг я услышал треск, доносящийся из моря, и открыл глаза. В темноте, в тридцати метрах от берега, я увидел спину дельфина, который высовывал морду на поверхность и издавал характерный звук. Он, видимо, максимально приблизился и ходил передо мной взад и вперед. Я взволнованно встал, вслушиваясь в его звуки, и следил, насколько это было возможно, за его движениями. «Что ты хочешь мне сказать? — спрашивал я дельфина. — Что-то случилось с Дельфанией? Что с ней?» Я спрашивал, а дельфин плавал и трещал. Я ничего не понял из его «слов», однако я был убежден, что он приплыл сказать мне что-то о Дельфании. В это мгновение я посетовал на то, что не взял у Дельфании уроков по дельфиньему языку. Еще над ней смеялся, когда она училась разговаривать.
Дельфин вскоре скрылся в темноте, а я вернулся в палатку, и в моих ушах стоял голос дельфина. Не знаю откуда, только у меня появилось такое чувство, что с Дельфанией все в порядке, но произошло нечто из ряда вон выходящее, что заставило ее не только так поспешно, без прощания исчезнуть, но и не позволило сегодня прийти. Что случилось?
Глава 11. ТРАГЕДИЯ В МОРЕ
— Их было трое, — рассказывала Дельфания, сидевшая у костра с печальным лицом, слегка ссутулившись, положив руки на колени, и не сводящая взгляда с огня. — Двое взрослых мужчин и мальчик, сын одного из мужчин. Они отправились на рыбалку. Поднялся ветер, и их понесло в открытое море. Пропитания у них почти не было. В первый день они съели все, что было. Их искали вертолеты, но из-за тумана найти не могли. Через три дня они начали голодать. В прошлый раз, когда мы с тобой сидели у костра, я получила сигнал от дельфинов, которые мне сообщили о бедственном положении людей, затерявшихся на лодке в море. Я сразу поспешила на выручку, — Дельфания посмотрела на меня. — Тебе я ничего не сказала, потому что надо было спешить и не было времени отвечать на твои вопросы, куда и зачем мне нужно немедленно уйти. Все эти пять дней я была у лодки. —, Она вновь отвела взгляд и уставилась в одну точку в огне костра. — Я не могла им показаться, Вова, ты меня понимаешь? Это могло бы вызвать у них шок и усугубить и без того бедственное положение.
Я махнул головой в знак согласия и почувствовал, что ей сейчас очень нужна моя поддержка.
— Я была все время рядом с лодкой и старалась вступить с людьми в мысленный контакт, чтобы под— держать и подсказать, что самое главное — не нужно пить морскую воду. Мужчины не слышали меня. Только мальчик доверился моему совету. Понимаешь, Вова, — Дельфания напряглась, — взрослые закрыты для тонких контактов, я ничего не смогла сделать. Хотя мальчик и убеждал их не пить морскую воду, но они не послушались его и через два дня умерли. — Дельфания посмотрела на меня, и в ее глазах блеснули слезинки. — Они могли не умереть, ведь у них было гораздо больше сил, но они сдались. Они не поверили мальчику и умерли. Среди мужчин был отец мальчика. Понимаешь, что значит для ребенка увидеть медленную смерть отца?
Я чувствовал, что мое тело начинает пробирать трепет от ужаса, который происходил там, в море, несколько дней назад.
— Я была все время рядом с мальчиком и вела с ним диалог, поддерживала его, а когда он попросил меня показаться, то я вынырнула и забралась в лодку. Он прижался ко мне, как котенок к своей матери, и дрожал. Я пела ему песни и убеждала, что скоро его найдут пограничники, обнаружат с вертолета. В лодке было два трупа, и я рассказала ему, что его папа сейчас на небе, а тело здесь. Он спросил меня, а как там, на небе, и я показала ему его папу. Мальчик закрыл глаза, и я своей волей направила его внутренний взор туда, где живут души умерших. Его папа был очень рад, что увидел сына, сказал, что с ним все в порядке, что ему на небе очень хорошо, а самое главное, сказал, что очень гордится своим сыном, его волей и мужеством, что он уже стал настоящим мужчиной. А напоследок попросил, чтобы тот берег свою маму. — Дельфания замолчала. — Вскоре нас обнаружили пограничники, как я и говорила.
Я сел рядом с Дельфанией и обнял ее одной рукой за плечи, а она сидела все так же, только наклонила голову ниже. А потом развернулась ко мне и уткнулась лицом в мое плечо. Ее тело вздрагивало, и я прижал ее к себе двумя руками. Я чувствовал запах ее волос, от которых исходил аромат моря и свежего ветра, несущего тонкое благоухание каких-то неведомых, экзотических цветов. Я ничего не думал и ничего не чувствовал, кроме боли, которая передавалась от Дельфании ко мне.
— Оставайся сегодня у меня, — предложил я.
Дельфания, ничего не отвечая, залезла в палатку и легла рядом со мной. Я лег не раздеваясь, только накрыл и себя, и Дельфанию одеялом. Ее голова лежала на моей руке. Она поджала ноги и сложила руки, как в молитве, и прикасалась ко мне только своим лицом, которое было повернуто ко мне. Я слышал ее дыхание, чувствовал ее тепло, вибрациями исходившее от ее тела, я вдыхал пьянящий аромат ее волос. Момент был драматический, но мои чувства были сильнее любой драмы и обстоятельств, и я не мог сказать себе: стой, не думай, не чувствуй, не люби — потому как все это было уже больше меня и сильнее меня.
Потом она сказала:
— Я сделала все, что могла. Ты веришь мне, Вова? — Я верю тебе, Дельфи, и знаю, что ты сделала все, чтобы спасти этих людей.
— Взрослые закрыты. Их сердца заволочены житейской мудростью, рассудком, и потому я была бессильна. Я не могу насильно пробить те стены, какие воздвигнули взрослые в своей душе между собой и миром, между своим сердцем и природой, между душой и тонкими энергиями мироздания. Я могла бы очень многим помочь, но люди не, слышат меня. Только дети способны откликнуться на голос из моря.
Я, опершись на локоть, приблизился к Дельфании, прикоснулся губами к ее лбу и ничего не говорил, так как слова были ни к чему — ей нужно было высказаться. Я долго не отнимал губ ото лба Дельфании, пока не почувствовал, что ее тело сбросило напряжение взведенной пружины и расслабилось. Я слышал, как ее дыхание стало более ровным и глубоким. И тогда я спросил:
— Дельфи, а со своей мамой ты можешь общаться? Дельфания долго молчала, и мне показалось, что она не услышала меня, погруженная в свои печальные раз— мышления, но она вдруг неожиданно нарушила тишину и произнесла:
— К сожалению, нет, Владимир. Этого мне не дано. — Почему, ведь ты способна другим устроить встречу с умершими?
Другим могу, а свою маму мне не дано видеть.
Не знаю. Здесь скрыта какая-то тайна.
Это было весьма странно, но я не стал ее расспрашивать об этом. И немного помолчав, задал вопрос, который в данный момент более всего волновал меня:
— Дельфи, а мне ты можешь помочь увидеть мою маму? Как она ТАМ, что с ней?
Дельфания приподнялась, закрыла мне ладонью глаза и… когда я их открыл, было уже утро. Солнышко просвечивало через палатку. Дельфании не было. Я чувствовал, что здесь под одеялом еще хранится ее тепло, и мне не хотелось вставать, потому что тогда все рассеется. Я долго лежал, обдумывая все, что происходило со мною, вернее, с нами в последние дни, и вдруг я вспомнил сон ушедшей ночи.
Я находился в комнате квартиры, в которой мы раньше жили еще при жизни мамы. Все в помещении
