не имея возможности попасть как в мир живых, так и в мир ушедших. Только забвение может спасти тебя. Мне пришлось здорово поломать голову и потрудиться над снадобьем в этом флаконе. Оно вычеркнет из твоей памяти Валерию, не оставив ничего связанного с нею, никакого следа. Поверь мне, киммериец: если бы она знала, какой выбор стоит перед тобой, Валерия сама бы поднесла к твоим губам этот сосуд. Она была не из тех, кто избегает трудных решений.
— А если бы Валерия могла вернуться? — тихо спросил Конан. — Не на миг, как тогда, а чтобы прожить то, что ей было суждено, если бы она не прикрыла меня от смерти в тот раз. Что тогда, Акиро?
Волшебник долго молчал, прежде чем ответить. Его взгляд упал на Дженну, и он, не торопясь, разомкнул губы:
— Я думаю, что первым делом нам надо убрать трупы, чтобы девушке можно было подойти. Затем надо хорошенько поесть. Лично мне нужно изрядно подкрепиться, чтобы выслушивать дальше то безумие, которое ты собираешься обрушить на мою голову.
Глава восьмая
Старый колдун не отвязался от Конана, пока тот не взял флакон и не положил его в мешочек, висевший у него на ремне. Его настойчивость куда-то исчезла, когда Конан с Марком стали перетаскивать трупы за дом. Акиро пробормотал что-то невнятное про больную спину и старые кости, хотя под слоем его жира можно было нащупать еще очень крепкие мускулы. Бомбатта опять отказами покинуть Дженну и не подпустил ее поближе, когда она захотела рассмотреть, что великан киммериец и его малорослый приятель таскают за дом старика, на другой склон холма.
Акиро уже сообщил, что ему необходимо поесть, а теперь он изобразил из себя умирающего от голода. Кролики, пойманные им этим же утром — с помощью самых обычных силков, безо всяких заклинании, — были выпотрошены и обжарены на огне; полкорзины мелких коринфийских апельсинов появились из-за дверей жилища Акиро.
Наконец последние кости были обглоданы и последние апельсиновые очистки брошены в огонь, обрисовывавший золотистый круг перед дверью хижины. Бомбатта достал точильныи камень и занялся приведением в порядок лезвия своей кривой сабли. Малак решил пожонглировать тремя апельсинами, чем привел в неописуемый восторг Дженну, несмотря на то, что поминутно ронял один из них.
— Ничего, это — составная часть фокуса, — сказал воришка, в четвертый раз поднимая апельсины с земли, — это все для того, чтобы остальные мои штучки производили еще большее впечатление.
Акиро дотронулся до руки Конана и кивком головы предложил отойти. Они растворились в темноте так тихо, что, похоже, никто не обратил на это внимания.
Когда они отошли на такое расстояние, чтобы их голоса не услышали сидевшие у костра, Акиро повернулся к Конану и сказал:
— Ну, а теперь расскажи мне, как ты собираешься оживить Валерию?
Конан изучающе смотрел в лицо толстенькому человечку, хотя в этой темноте едва ли можно было рассмотреть что-либо, кроме неясных теней.
Колдуны все делали не так, как нормальные люди, вечно они себе на уме, даже самые приличные из них. Хотя мало кого из их рода можно было назвать более или менее приличными или добрыми даже Акиро, с которым Конану довелось попутешествовать вместе, оставался для него загадкой. Но, в конце концов, разве можно хоть одному колдуну доверять полностью?
— Тарамис, — начал Конан, — обещала мне вернуть Валерию. Не как призрак, не как живой труп, а живую. Какой она была.
Колдун помолчал немного, подергивая себя за ус, а затем сказал:
— Я не думал, что в наши дни есть кто-то, у кого хватит знаний и могущества, чтобы совершить это. Менее всего я ожидал, что такой силой обладает принцесса Заморы.
— Думаешь, она лжет?
Акиро покачал головой:
— Может быть, и нет. В древних рукописях сказано, что; Мальтанеус из Офира проделал такое тысячу лет назад. Еще, быть может, Ахмад Аль-Рашид, еще за тысячелетие до этого. Быть может, настало время, для следующего чуда оживления умершего.
— Значит, ты веришь, что Тарамис может сделать это, раз она говорит так?
— Конечно. Хотя Мальтанеус был величайшим белым магом с тех пор, как было разрушено Велико Братство Правой Руки, еще во времена Ахерона. А Ахмад Аль-Рашид трижды, как говорят, получил благословение от самого Митры.
— Слушай, что ты скачешь, как обезьяна с ветки на ветку? Можешь ты хоть раз прямо ответить на вопрос?
— Я могу сказать только, что такое было сделано в прошлом. Еще я могу сказать, что Тарамис, вероятно, способна сделать это. — Он помолчал, а потом тихо спросил: — С какой стати она будет делать это для тебя?
Как можно более кратко Конан рассказал, почему он оказался в роли сопровождающего Дженны, о Ключе и Сокровище, а также о том, что времени осталось в обрез.
— А, стигиец, понятно, — заметил Акиро, когда Конан закончил. — Говорят, что нет народов без хотя бы капли доброго в их душах, но я в своей жизни не встречал ни одного стигийца, которому можно доверять хотя бы на грош.
— Он, должно быть, сильный волшебник. Чересчур могущественный для тебя.
Акиро ответил коротким смешком:
— Не пытайся подзадоривать меня. Ты еще мальчишка. А я этих колдунов перевидывал на своем веку.
— Мне кажется, что ты мог бы быть нам очень полезен в дороге, Акиро.
— Я уже слишком стар, чтобы шататься по горам, киммериец. Пойдем лучше к огню. Ночи здесь холодные, а у костра можно погреть старые кости. — И, не дожидаясь реакции юноши, колдун зашагал к своему дому.
— По крайней мере, Бомбатта будет спокоен. Он боится, что Малак или ты нарушите какое-нибудь предписание пророчества Скелоса…
Акиро так и застыл, даже не опустив занесенную для очередного шага ногу. Медленно-медленно он повернулся к своему молодому собеседнику и шепотом переспросил:
— Скелоса?
— Ну да, Свитки Скелоса. В них сказано, что и как нужно делать, чтобы эта затея выгорела. По крайней мере, так утверждает Тарамис. А ты знаешь, кто такой этот Скелос?
— Один из братства волшебников, которые поумирали сотни лет назад, — рассеянно ответил Акиро. — Они написали много томов, изложив на папирусе и пергаменте свои тайные знания. Теперь эти рукописи найти не легче, чем девственницу в Шадизаре. Так ты говоришь, у Тарамис есть Свиток Скелоса?
— Ну, ссылается она на него постоянно. Наверное, она не врет. Эй, куда ты?
Акиро направился к дому с такой скоростью, которая могла поставить под сомнение правдивость его жалоб на слабое здоровье. Обернувшись, он бросил через плечо:
— Ты говоришь, что времени мало. Вот и я думаю, что выехать надо еще до рассвета. А перед этим мне нужно отдохнуть.
Конан, улыбаясь, шел за ним и думал, что лучшим капканом иногда становится тот, который ты даже не собирался ставить.
Вернувшись, Конан обнаружил, что Дженна сидит у костра и дремлет, Бомбатта все возится с точилом, бросая уничтожающие взгляды на нагло храпящего Малака. Храп и вправду был на редкость немелодичен и противен. Из хижины доносилось невнятное бормотание Акиро. Конан разобрал лишь отдельные слова: «Я должен поспать… старые кости… осел, объевшийся гороха…»
Вдруг в дверном проеме показалось недовольное лицо Акиро. Его взгляд остановился на Малаке, а
