— Я увидела, как ты хотел справиться. Я решила, что это подвластно тебе.
— Я же уже говорил, что почти нет, — сокрушенно сказал Табасх. — Наверное, мне стоит быть очень осторожным до тех пор, пока я не попаду в храм Деркэто и не сброшу с себя заклятье. Я бы не хотел подвергать тебя опасности.
«…До тех пор, пока не перестану в тебе нуждаться!» Этих слов Табасх не произнес. Он скорее откусил бы себе язык. Скажи он об этом, и любопытная Карела шаг за шагом вытащила бы из него все объяснения до одного. И тогда, как справедливо заметил заносчивый офирец, Карела умчалась бы без оглядки. И вожделенное избавление было бы отложено на совершенно неопределенный срок… Досточтимый Эльрис, когда говорил об этом, строил только догадки и брызгал слюной исключительно с досады и в жгучей своей обиде. Ни сам Эльрис, ни тем более Карела даже не подозревали, до какой степени офирец был прав в своих предсказаниях, полных злобы и желчи.
— Ну спасибо, что предупредил, — пожала плечами Карела. — Я постараюсь не вводить тебя в искушение и теперь буду отходить от тебя подальше, когда мне нужно будет поправить сползшую с плеч ткань.
Табасх видел, что девушка немного раздражена. Никогда, видимо, не задумывалась она о том, какое впечатление производит она на мужчин, потому что не встречалось прежде на ее пути такое всеми проклятое существо, как Табасх.
— Значит… Значит, вы с сестрой оба искали это место?
— Да. Я сбежал из дома сразу же после смерти матери, — отозвался Табасх, радуясь случаю переключиться на воспоминания, которые хоть и мучали, но не ставили под угрозу все дальнейшие планы демона-полукровки, как это делали его вольные грезы. — Я четыре года бродил по свету…
— Совсем один?
— Некоторые пытались показать мне всю легкомысленность и опасность таких странствий для подростка, — угрюмо усмехнулся Табасх.
— И что с ними сталось? — поинтересовалась Карела.
— А это кому как повезло. Или не повезло, — нехотя ответил Табасх. Карела все чаще и чаще демонстрировала ему, что причуды и фокусы чародея не коробят и не страшат ее. Но у него не было желания еще раз проверять это и вести страшные рассказы.
— Почему же ты так долго бродил где-то, а сюда попал только тогда, когда здесь оказалась и твоя сестра? Почему не пошел сразу сюда?
— Михар имела почти точный план. У меня были только рассказы матери и слухи, которые я наскреб по разным закоулкам, — лениво засмеялся Табасх. — Все всегда складывалось для меня неудачно, поэтому и сюда я прибыл несколькими часами позже Михар.
— Ну, на неудачника ты, положим, не очень похож, — уверенно сказала Карела. — Чего не скажешь о моем ретивом телохранителе.
Девушка с презрительной гримаской оглядела Эльриса, который храпел между тюками, время от времени аппетитно причмокивая.
Табасх немного помялся, но все-таки заметил:
— Зря ты дразнишь его. Такие люди, если их дразнить, свое родовое достоинство перекачивают в ненависть, а правила хорошего тона до капли переплавляют в жажду мести. И вместо благородного дворянина может объявиться самый натуральный разбойник.
— Ну, может быть, ты и прав, — усмехнулась Карела. — Но поверь мне, Табасх, иметь дело с разбойником мне будет много проще, чем с изысканным спесивым мужчиной. На каком языке разговаривать с разбойниками, я представляю! — добавила девушка, и зеленое пламя, вспыхнувшее в глазах ее, подтвердило, что слова ее справедливы. Не уточнялось, правда, хватит ли силенок, чтобы добавить их в случае чего к представлениям прекрасной воительницы, но Табасх предпочел не вдаваться в такие детали, чтобы не сделать девушку своим врагом.
Он должен будет войти под каменный свод храма рука об руку с прекрасной женщиной. А поскольку не исключалось, что за ближайшей, кроме Карелы, прекрасной женщиной идти пришлось бы не один день, следовало не спугнуть подарок судьбы, которая обычно была не очень-то щедра к несчастному чародею. Он был очарован Карелой и сразу же понял, что никакая другая женщина не подойдет так идеально для свершения его заветной мечты.
— Кстати, а чего хочет от тебя твоя сестра? — поинтересовалась Карела.
Табасх почувствовал облегчение от того, что Карела спросила его вначале именно об этом. Чем дольше девушку не заинтересует вопрос, а чем именно она, Карела, может помочь Табасху, тем больше у него шансов вовлечь красавицу в свое предприятие.
— Разве я не говорил? — удивился Табасх. — Михар хочет стать земным воплощением самой Деркэто, а без меня у нее это не получится.
— Разве ты способен превратить обычную женщину в неотразимое существо и предмет вожделений? — недоверчиво фыркнула Карела.
— Я — нет. Но моя кровь — да, — выговорил Табасх, с трудом скрывая, какой трепет охватил его при одной мысли о том, что ждет его, если… Впрочем, стоит ли опасаться Михар настолько? Пока не услышит Табасх, как рядом звучит его имя, сестричка может до потери сознания любоваться в зеркало своей плоской желтой грудью и мохнатыми бровями.
— Что же она не наняла никого прирезать тебя во сне? — засмеялась Карела. — Она не настолько сообразительна?
— Нет, она умна. Настолько, насколько может быть умна женщина, одержимая страстью избавиться от собственной неполноценности. Но ей нужна не кровь Табасха, а кровь демона-мохнача. И не добытая по случаю, а пролившаяся на каменный пол храма мести из-под клинка Деркэто. Каменный исполин, жертва своего бездушия и недалекого ума, неминуемо отсечет мохначу голову, как только в его руки ляжет сабля Деркэто.
Карела нахмурила хорошенький чистый лобик:
— Для этого не надо слишком многого: мохнач должен стоять перед ним. А сабля Деркэто?
— Она лежит у каменных ног. Едва она коснется рук изваяния, камень оживет. Но никто из людей не может взять ее в руки и передать ее каменному исполину. Тронувший саблю человек умрет в муках. Только я могу взять ее и передать ее кому угодно.
— Так не делай этого! — вскричала Карела.
— Так и не делаю! — усмехнулся Табасх. — Не делаю, потому что пока не услышал свое второе имя. А лишь только услышу — обращусь в мохнача, забуду обо всем, даже о своей мечте и о своих страхах и побегу в храм, возьму саблю и сам передам ее в руки своему палачу. Один взмах — и… Михар останется лишь подставить чашу и глотнуть моей крови.
— Я поняла. Только как-то это все запутано!.. — вздохнула девушка.
— Есть немного, — согласился Табасх. — Но это потому лишь, что Деркэто — слишком изощренная сущность. Да к тому же не одно заклятье может свершиться в храме. Если я попаду туда в своем человеческом облике и передам саблю…
Табасх в ужасе прикусил язык. Да что это с ним сегодня такое. Улыбчивый колдун, так располагающий к себе, не был ни наивным, ни простодушным. Ему было, конечно, за что похвалить себя, но Табасх знал, что для своей цели он готов поступиться многим и взойти к ней по чьим угодно костям. Почему же он уже в который раз едва сдерживается, чтобы не выдать своих истинных намерений? Да, девушка, несомненно, не только красива, но и горда, энергична, очаровательно упряма и норовиста, но… Это, к сожалению, не причина, чтобы ради нее забыть о себе.
— Что-что? — произнесла Карела.
— Чуть после, — отозвался Табасх. — И не здесь. Пойдем-ка на воздух.
Он схватил ее за руку, рывком поднял на ноги и потянул к выходу из грота.
— А Эльрис? — слабо сопротивляясь Табасху и оглядываясь на офирца, пробормотала Карела. — Эльрис проснется?
— Куда он денется? — проворчал Табасх Судьба высокородного Эльриса волновала его куда меньше, чем судьба чайки по имени Ганда, чей крик все еще чудился Табасху в рассветном небе над горами северо- восточного Кофа.
