дорогам из окрестных селений тянулись к городским воротам повозки, влекомые спокойными волами с развесистыми рогами и горбами над мощными лопатками. Жители гадхарских деревень и городков спешили на праздник.
По случаю Халипуджи люди украшали не только себя, но и своих любимцев: в гривы лошадей вплетены были бумажные цветы, рога волов вызолочены, на многих животных красовались вышитые шапочки и красные пятнышки посреди широких лбов. Извозчики, хозяева тонг, наносили на тела своих лошадей орнамент в виде оранжевых кружков, и в тот же цвет красили им ноги до колена.
Гирлянды бумажных фонариков унизывали стены домов и ветви деревьев, а в ясном небе реяли яркими мазками бумажные змеи.
Мало кто из жителей Запада, окажись он в это утро на улицах Города Слона, поверил бы, что все это великолепие красок, радостные лица и изысканные одежды явились в честь Богини Смерти. И покачал бы путешественник головой, и в который раз посетовал на неразумность вендийцев, с улыбкой поклоняющихся той, кто наводит ужас на праведного хайборийца…
Для человека, стоявшего в утренний час на широкой террасе великолепного дворца, выложенного из золотых кирпичей, зрелище, открывающееся внизу, было привычно. Ве-гаван, первый советник раджуба Гадхары, смотрел на пеструю толпу, бумажные гирлянды и змеев в утреннем небе равнодушно, с толикой легкого презрения. Забавы толпы! Он, облаченный высокой властью, обладающий многими секретами, знал многое из того, что было скрыто от непосвященных за пышной бутафорией праздника.
Глядя, как вол и буйвол вместе тянут по широкий улице одну поклажу, вазам невольно подумал, что все же в одну телегу впрячь можно и столь разных животных. Они такие непохожие, что и сравнивать трудно: буйвол низкий, коротконогий, широкий — олицетворение силы и неудержимого движения к цели. Вол из породы зебу, дымчатый, словно уттарский кот, с ровной шерстью, на высоких ногах, и вызолоченные рога — словно дорогие украшения на голове с огромными, подернутыми дымкой грусти глазами…
Вегаван взглянул на Астрель, стоявшую рядом. Та же печаль в черных зрачках, длинные ресницы, гордый поворот головы. И он рядом: коренастый, сильнорукий, решительный… Разные, но вместе.
Советник отбросил ненужные мысли: время размышлений прошло, настала пора действовать. Слишком многое решается, и да помогут ему Девятирукая и Повелитель Снов!
— Пора, — сказал он негромко, — твой отец уже готов спуститься в шатер.
— Да, — откликнулась девушка, — я не меняю решений, но душа моя полна тревоги. Раджуб не молод, и выдержит ли его сердце сон, навеянный напитком Сомы?
— Вичитравирья не станет обманывать. Она вовсе не желает, чтобы повелитель Гадхары умер. Сон его будет неотличим от смерти, но жрица Бога Луны даст нам противоядие…
— Если мы выполним ее условие и отдадим Плод Желаний.
Вазам немного помолчал.
— Соглядатаи донесли, — сказал он решительно, — что млеччх пришел в Город Слона. Он привел на веревке ану-пру в отвратительной маске, которую хочет объявить своей женой. И принять участие в состязаниях Претендентов.
— Северянин не робок…
— Он, конечно, проиграет. Когда я стану Одноногим Сингом, я смогу предложить млеччху в обмен на Золотой Орех любое из того, что он пожелает: золото, должности, почести, все, к чему лежит варварская душа. Когда мы выполним условие Вичитравирьи и получим противоядие, объявим Совету, что можем воскресить 'умершего' раджуба. В обмен на престол, конечно, и не на три дня, а навсегда. Стране нужен новый правитель, решительный, способный воскресить былую славу Гадхары. И новая правительница…
Вегаван выразительно взглянул на свою собеседницу.
— О, — прошептал он страстно, — как я мечтаю раскрасить твой лоб и соединить наши руки священными шнурами!
В прекрасных глазах Астрель промелькнул гнев.
— Молчи! — воскликнула она, отстраняясь. — Ты получишь меня только тогда, когда мой отец добровольно удалится в изгнание. Я должна быть уверена, что с ним не случится ничего худого.
— Конечно, — поклонился вазам, — все будет так, как мы замышляем.
— Но почему ты уверен, что млеччх добровольно отдаст плод? Ведь он и так может исполнить любую свою прихоть…
— Ты забываешь, что для этого варвару нужно предстать пред ликом Кали. А в храм его просто так не пустят. Если же северянин окажется настолько глуп, что откажется от моих предложений, я провожу его к Богине Смерти, и она попросит млеччха подарить мне Плод Желаний. Ты знаешь, как Девятирукая умеет просить…
Астрель вздрогнула и зябко повела плечами под тонкой шалью, хотя утро было жарким.
— Я знаю, — сказала дочь раджуба, — что тот, кому суждено испытать Взгляд Кобры, либо погибает в страшных мучениях, либо живет очень долго и, как говорят, может даже обрести вторую молодость. У Девятирукой свои пристрастия.
— Да, — кивнул вазам, — любовь богини столь же сильна, как и ее ненависть. О том ведомо и небожителям, даже Сома не станет ссориться с Девятирукой. Мы вернем Плод Желаний его жрице, а наша грозная покровительница проследит, чтобы Вичитравирья не использовала Золотой Орех нам во вред.
Советник тонко улыбнулся, довольный тем, что в силу своего высокого положения и тайных знаний смеет рассуждать о делах богов, как об обычных дворцовых интригах. Не зря он столько сил и времени положил на изучение священных шастр, не зря вместе с брахманами участвовал в леденящих кровь обрядах за черными стенами храма на рыжем холме. В награду за труды он, Вегаван, получит прекраснейшую из женщин и власть над Гадхарой. И не только: он не станет сиднем сидеть в Городе Слона, как делает это старый раджуб, он отправится во главе кшатриев к стенам Дангуна, за которыми прячутся трусливые люди- собаки, он покорит их своей воле и завладеет священным талисманом песьеголовых. А там, если захочет Кали, войска двинутся на Айодхью, и он взойдет на престол Вендии, чтобы избавить народы от власти Деви Жазмины и основать новую династию!
Не следует, однако, прыгать через ров прежде лошади, одернул себя вельможа. Всему свой черед, и пока Совет не передал ему власть, он будет добросовестно играть роль советника раджуба, преданного и услужливого.
— Пора, — повторил вазам, снова кланяясь Астрель, — отправимся в шатер и займем места, нам подобающие.
Надеюсь, ненадолго.
И они, разойдясь, двинулись каждый в сопровождении своей свиты через мраморное кружево залов — навстречу судьбе.
— Ты должен поносить меня последними словами!
— Это еще зачем?
— Таков обычай. Надо, чтобы все думали, что ты ненавидишь анупр. Тем более в день Халипуджи, когда вход в город нашей сестре вообще заказан. Делай вид, что привел меня силой.
Конан сердито сплюнул на политую розовой водой мостовую. На них и так таращились все эти расфуфыренные гадхарцы и гадхарки с раскрашенными лбами и золотыми колечками в ноздрях. Нет, конечно, и в хайборийских королевствах мужчины иногда красили зубы, часто носили в ушах серьги, браслеты на запястьях и перстни на пальцах. Но куда было какому-нибудь аквилонскому моднику до вендийского франта! Здешние мужчины, пожалуй, могли легко перещеголять своих жен обилием побрякушек, пышностью одежд, а уж томностью манер — и подавно.
Шагая среди гудящей толпы, варвар едва сдерживал желание врезать какому-нибудь ротозею по желто-сине-красным скалящимся зубам. Он и сам был объектом праздного любопытства, а тут еще Ка в своей дурацкой маске, полученной в Аккасаре взамен канувшей в водопаде. Шею девушки охватывала веревочная петля — 'небесный супруг' вел свою нареченную на аркане, как требовал того обычай.
— Ну пожалуйста, о победитель демонов, ругай меня! — услышал он снова приглушенный, полный мольбы голос вендийки.
