- Что ж возможно, в некоторых местах и так. У нас, я думаю, один к двенадцати будет более подходящим обменом.
У Конана не было большого желания торговаться, тем более что еда уже была на столе. Он отдал женщине одну из своих серебряных монет.
- Тогда держи, хозяйка. Это плата за еду и комнату, а остаток - тебе за услуги.
- Ах, вы так щедры, молодой господин!
Женщина сжала монету в кулаке и ушла. Хлеб не был горячим, но он не был и черствым. Сыр действительно оказался острым и соленым, а вино было сухим и сладким. Конан с большим аппетитом уплетал сыр и здоровые ломти хлеба. Элаши не отставала от него. Туэнн ничего не ела, но делала вид, что пьет из своей кружки, и время от времени брала с тарелки кусочки сыра и хлеба, на случай, если кто-то наблюдал за ней. После ужина им показали чистую, хотя и маленькую комнатку на втором этаже. И тут возникла маленькая проблема.
- Здесь только один матрас, - заметила Элаши.
- Но он конечно же достаточно велик для вас троих, - ответила хозяйка. На ее лице промелькнула хитрая понимающая улыбка.
- Принесите еще один матрас, - твердо сказала Элаши.
Хозяйка кивнула и отправилась к выходу из комнаты. Очень тихо, но все же достаточно отчетливо она пробормотала:
- Маленькая ссора в раю, а?
Конан улыбнулся, но улыбка быстро исчезла с его лица при виде злости Элаши.
- Я разделю с тобой твою постель, Конан, - сказала Туэнн. - Ночь холодна, и твое тепло будет мне очень кстати.
Реакция Элаши на эти слова была для всех неожиданной. Когда хозяйка вернулась, волоча за собой второй матрас, Элаши повернулась к ней.
- Я передумала. Здесь слишком холодно, чтобы спать одной. Я лягу в постель с ними. - Она махнула рукой в сторону Туэнн и Конана.
На лице хозяйки гостиницы скова мелькнула хитрая улыбка.
- Да, это понятно.
- Мы будем только СПАТЬ вместе, - сурово сказала Элаши. - Для того, чтобы было теплее.
- Разумеется, госпожа. Разумеется.
Скиру в этот момент приходилось куда хуже. У него не было ни малейшего желания привлекать внимание к своей особе, поэтому он снял крошечную комнатушку в грязном постоялом дворе, так что любой мог подумать, что перед ним - убогий нищий. В комнате перед дверью на высоте лодыжек Скир натянул веревку - так любой человек, который попытается войти в комнату, наверняка споткнется. Спал Скир с кинжалом в руке, и сон его был так чуток, что Скиру вполне хватило бы времени очнуться от сна прежде, чем нежданный визитер успел бы вскочить на ноги. Более того, кинжалом Скир выкопал небольшую ямку в земляном полу и спрятал в ней Талисман. После этого он сровнял землю и накрыл это место соломенным матрасом, так что при беглом осмотре никто не смог бы отыскать его сокровище. По правде говоря, Скир вовсе не думал, что этой ночью его кто-нибудь побеспокоит. Из шести грязных соломенных матрасов в этом продуваемом всеми сквозняками здании заняты были только три. На одном спал пьяница, от которого разило кислым вином и который храпел так, что смог бы разбудить мертвеца. На втором матрасе сипел старик, которому было никак не меньше семидесяти зим, в третьей же комнатушке спал сам Скир. Было очень сомнительно, что кто-то следовал за ним, и еще менее вероятно, что этот кто-то стал бы искать его здесь. Конечно же, по доброй воле ни один нормальный человек не остановится в таком месте. Утром Скир намеревался хорошенько закусить, купить лошадь и еду на дорогу и двинуться в путь. Он, конечно, мог быостановиться и в более теплой гостинице с более приятными соседями, но Скир не такой дурак, чтобы делать это, - безопасность дороже. Если бы Нэг узнал, что кто-то из его слуг отказался следовать его указаниям, жизнь этого человека стала бы стоить не больше, чем горсть дорожной пыли. С такими 'приятными' мыслями Скир погрузился в беспокойный сон.
Безглазые бесшумно шли по улицам города. Им не мешал покров ночи, заставивший большинство людей попрятаться по своим домам. Факелы уже почти погасли, и дым от них поднимался густым темным облаком. Опкофард лежал в кольце холодного тумана, и ночь скрывала в нем свои тайны. От всех - но не от Безглазых. Они двигались, как один, ища любой знак присутствия Туэнн. Хотя они и были слепыми, их уши улавливали самые тихие звуки, даже шажки крысы громом отдавались в их ушах. Они были слепыми, но ноздри их могли уловить запах мужчин или женщин за запертой дверью. Да, они были слепыми, но кожа их могла ощутить тепло старика, курящего трубку в своей постели и вспоминающего дни своей молодости и былой славы. Слепота была ничем для этих дьявольских жрецов, и они шли, не зная усталости, как хищники, выслеживающие свою добычу на охоте. Они найдут то, что ищут, или они никогда не вернутся в свой храм.
Они найдут ее.
Мейло уселся на шерстяную попону, которую он нашел на тюках соломы, и закутался в нее, чтобы согреться. Его мысли крутились сейчас вокруг варвара, убившего двух его собратьев-жрецов и скрывающегося здесь. Ну что ж, это укрытие недолго будет служить ему. В том, что тот, кто называл себя Конаном, убил Сенгха и Мокалигонца, Мейло не сомневался ни секунды. Улики были налицо. Варвар-убийца скрылся, прихватив с собой Талисман Огня, который был доставлен в храм. Разве невинный человек стал бы скрываться? Конечно, нет. То, что эта киммерийская обезьяна опозорила и победила Мейло на глазах у его учителя, только добавляло огня к святому гневу жреца. Он был первым добровольцем, вызвавшимся отправиться на поиски убийцы. Только на сей раз он не станет следовать правилам ФУМБО. Сабля, лежащая рядом с ложем Мейло, была сделана из лучшей туранской стали и закалена много раз, чтобы усилить ее крепость, лезвие же ее настолько остро, что им можно запросто бриться. Пусть этот медведь попробует схватить ее своей рукой, как он проделал это с деревянным посохом! О, тогда в уличной грязи будут его кровь и кости! За смерть жрецов-Облатов Конан должен умереть. Но за позор Мейло его смерть будет долгой и мучительной. Он рассечет варвара на кусочки, как соломенную мишень, и намотает на лезвие его внутренности! Наутро он отыщет убийцу. И утром же убийца заплатит за свое преступление. С этими мыслями Мейло погрузился в сон, наполненный величественными и кровавыми видениями.
В самом сердце Опкофарда, в глубине черного храма, посвященного многоногому Богу-у-которого- нет-имени, худой изможденный жрец приступил к отвратительному обряду. На алтаре перед ним лежали окровавленные внутренности только что убитого барана. Дюжина черных пауков с красным в точках кресте на брюхе копошились в них. Жрец наблюдал за движениями пауков, и видения терзали его. В городе появились опасные люди, и некоторые из них обладали могуществом и силой, с которыми не стоило шутить, а другие собирались обрести такое могущество. Эти люди могли натворить немало бед, если их вовремя не остановить.
Худой жрец взглянул еще раз на пауков и потянулся за церемониальным жезлом, висевшим у него на поясе. Пауки, сыгравшие свою роль, больше не двигались - энергия у них иссякла. Жрец осторожно, ко сильно ударил каждого из них по толстому брюшку. Все пауки были самками, и то, что он делал с ними сейчас, было тем же самым, что делали эти паучихи со своими самцами, едва те успевали выполнить свою задачу. Колесо крутилось, как всегда, совершая свой вечный космический цикл.
Жрец встал. Результаты откровения, снизошедшего на него, должны быть немедленно доложены Эмривасу, Верховному Жрецу. Он, возможно, захочет что-либо предпринять, чтобы остановить этих чужеземцев, вторгшихся в священное горное место Бога-Паука.
Один из пауков все еще дрожал на алтаре, скорее всего, это была его последняя судорога, но жрец, не раздумывая, с силой ударил по пауку жезлом. Внутренности насекомого брызнули во все стороны, и кровь запачкала одежду жреца, но он не обратил на это внимания. Одежду несложно отмыть, а вот если паук не будет убит после совершения обряда, то тень его будет преследовать жреца вечно.
Глава 10
