ворота.
Конан мог предположить, что об этом зайдет речь.
– Это не по моей части, каган. Если у тебя есть в городе свои люди, которые готовы проделать это, – замечательно. Но вот в чем беда: согарийские ворота сейчас заложены камнем, оставлены только маленькие проходы. Через них все равно много воинов не пройдет.
Бартатуе не хотелось больше терять время на разговоры.
– Ну так построим таран. – Он повернулся к стоявшему рядом невысокому человеку. Конан узнал его – это был кхитаец, с которым он познакомился в караване по пути в Согарию. Тот был представлен Конану как строительный инженер и направлен в его распоряжение для осадных работ.
– Сможешь построить? – спросил его каган.
– Покажите мне карьеры и дайте рабов, – сказал кхитаец, – тогда построю.
– Ну так дело сделано, – ответил Бартатуя. – Остается вот что… – Он повернулся к киммерийцу: – Эти два парня, которых сегодня нашли мертвыми, что скажешь об этом, Конан?
– Их убил гонец, выехавший из города прошлой ночью, – ответил Конан. У тел их найдены следы от копыт, укутанных в солому. Тот, кто убил их, отменно владеет мечом. Ударил так, как и мне было бы не стыдно. Его следы идут по сухому руслу и дальше на северо-запад. Точно неизвестно, куда он направляется, так что преследовать его смысла нет.
– Отлично, – сказал Бартатуя. – Все равно ему некуда будет возвращаться, если твои люди как следует поработают. Еще новости есть?
– Одна довольно странная, – ответил Конан. – Мой полусотник, козак Рустуф, был в дозоре на северо- западе. Он нашел след от по меньшей мере тысячи конников. Судя по всему, они вышли за день или за два до того, как мы окружили Согарию. Скорее всего они идут в пустынную местность, называемую Голодной Степью.
Конан поразился впечатлению, которое произвели его слова на некоторых из присутствующих военачальников. Он заметил, что все, кого так поразило это сообщение, принадлежали к одному с Бартатуей племени, к ашкузам.
– Голодная Степь! – закричал от неожиданности один из них, – Ведь это…
– Обсудим позже, – с ледяным взглядом оборвал его Бартатуя.
'Интересно, – подумал Конан, – что бы все это могло значить? '
– Все уходите, – прибавил каган, – кроме киммерийца. Распоряжения вы получили.
Остальные вышли из шатра; многие перед уходом кивнули Конану. Он раскланялся в ответ. Зачем ссориться с этими людьми? Они живут кланами, не угодишь одному – наживешь толпу врагов. Уж таковы они, гирканийцы. Что ж, он знавал людей похуже.
– Налей-ка вина, Конан, – сказал каган.
Конан наполнил две чаши из позолоченного кувшина и подал одну своему повелителю. Каган глотнул вина и произнес:
– Ты говорил мне, что Киммерия – страна каменных гор, Конан?
– Так и есть, каган, – ответил тот, не понимая, к чему Бартатуя клонит.
– Думаю, киммерийский парень с детства умеет карабкаться по скалам, или нет?
– Сущая правда. Мне частенько приходилось карабкаться по отвесным скалам – когда разорял птичьи гнезда или овцу охромевшую искал… Или когда шли в засаду на волчье логово.
– Великолепно, – ответил Бартатуя. – Я хочу, чтобы ты сегодня забрался на стены Согарии и посмотрел, что там внутри происходит.
Он должен был знать! Это в духе кагана – осыпать человека милостями, а потом послать на верную смерть. У любого гирканийца найдутся родственники, соплеменники, которые возмутятся, если с ним так обойдутся, а за чужака кто заступится? Он не спорил.
– Будет сделано, каган. Что именно надо разведать? Бартатуя указал на одну из построек на модели города:
– Во-первых, дворец князя. Город переполнен беженцами, так что, если ты заберешься на стену, дальше ты легко сможешь незамеченным пробраться к самому дворцу. А если ты заберешься внутрь и найдешь хорошее убежище, ты сможешь подслушать кое-что очень для меня ценное.
Конан задумался: понимает ли этот человек, насколько опасно, смертельно опасно его поручение? Должно быть, понимает, но для него это не важно. Человеческие жизни – только разменная монета в его игре, а ставка – власть. А уж его, Конана, жизнь и вовсе никакой цены не имеет.
– Что еще? – сухо спросил он.
– Силы защитников. Хорошо бы подсчитать годных для дела лошадей в их конюшнях. Ну и каков их боевой дух, конечно. Но это уж в следующий раз.
– Что ж, в следующий так в следующий. А пока, каган, мне нужно как следует подготовиться к этому разу.
– Иди, – ответил Бартатуя, переводя взгляд на макет города. Подожди…
Киммериец повернулся:
– Да, каган?
– Смотри не предай меня.
– Это же безумие, Конан, – воскликнул Рустуф. Они сидели в своей палатке. Фауд стоял на страже. – Не делай этого! Возьмем лучше хороших лошадей – и айда отсюда. Осада эта продлится не один месяц, я, когда все кончится, здесь нечем будет поживиться, кроме горсти углей. Послушай, у меня кое-что припасено на крайний случай, и еще я немного выиграл в кости. Найдем себе хорошую армию и определимся на службу – не к такому безумцу, который готов сжечь целый мир, чтобы завоевать его. Я хочу служить в войске, где ценят действительно стоящие пещи: добычу, женщин, доброе вино.
– У меня тоже есть кое-какие припасы, – ответил киммериец, натягивая кольчугу. – Но не в моих это привычках – бегать от своего командира. Если он меня обманет – другое дело, но этот-то до сих пор обходился со мной неплохо. Я был простым пленником, а теперь – в высоком чине.
– Но ведь он посылает тебя на верную смерть! – возмутился козак.
Конан пожал плечами:
– Какой полководец не посылает своих людей в опасные места? Будь это причуда или ненужная жестокость – меня здесь уже не было бы. Но это не так. Ему нужно знать положение дел в городе, а для этого нужен человек, умеющий лазить по отвесным стенам и знающий языки. Это можно понять. И я не думаю, что это такая уж верная смерть. Меня так просто не убьешь.
Рустуф только руками развел:
– Ну, Конан, твоя храбрость и верность слишком далеко тебя заводят!
Конан стоял у основания городских стен и смотрел вверх. Его пальцы нащупали трещину между двумя массивными серыми камнями, и он стал карабкаться. Тот, кто вырос не в киммерийских скалах, никогда не сумел бы взобраться на эту стену. Годы, проведенные им в качестве вора в богатых городах, так изощрили искусство Конана, что для него такая отвесная стена была все равно что удобная лестница.
В чем настоящая загвоздка – это чтобы никто тебя не увидел и не услышал. Он надел черную рубаху и вымазал лицо сажей. Чтобы избежать шума, он не взял с собой никакого оружия, кроме кинжала. Сандалии он, карабкаясь по стене, подвесил на шею и по пути то и дело останавливался, прислушиваясь к любому шуму сверху.
Вечер он провел, осматривая стену, и наконец нашел участок, где стражников было меньше всего, да и те были довольно небрежны. Как он предположил, это потому, что стена здесь выше всего и выходит снаружи к крутому обрыву. Никакой серьезной атаки с этой стороны не ожидалось, поэтому здесь вполне хватало нескольких сонных часовых, да и те следили в основном за дальними постами гирканийцев.
Приблизившись к вершине стены, он остановился. Прямо над ним стоял стражник с пикой, переговаривавшийся с находящимся в отдалении товарищем. Внезапно справа на стену обрушился целый сноп горящих стрел, и часовой закричал от неожиданности. Одна из них отскочила от крепостной стены и вонзилась в его щит.
Явно нарушая устав, часовой покинул свой пост и отправился посмотреть, что же случилось. Судя по поведению, это был ополченец; настоящие солдаты лучше подготовлены к таким неожиданным нападениям.
