острием лезвия секиры основные линии. Этим грубым боевым топором он орудовал ловко, как хирург скальпелем. Для завершения работы он использовал нож, который служил воину орудием и за едой, и в бою, и на охоте, и где угодно еще. Конан восхищенно ощупал законченное произведение. Нигде не было ни одной зазубрины, ни одной шероховатости. За несколько часов зимним вечером этот старый человек создал такую прекрасную резьбу, на которую у резчика по дереву из Заморы ушла бы целая неделя, да он еще и работал бы множеством тончайших инструментов.
Старик выслушал похвалы Конана невозмутимо, только слегка кивнул головой и сказал:
— Завтра я раскрашу все красками, если только удастся развести их — как бы не замерзли…
Весь вечер Альквина сидела с хмурым, но очень решительным лицом. Она сделала все, что можно было сделать. Конан попытался ее развеселить, но она даже не слушала.
— Позаботься лучше о том, чтобы твоя рука, в которой ты держишь меч, завтра была сильна и надежна. Возможно, ты скоро понадобишься.
— Моя рука с мечом всегда готова к бою, — хвастливо ответил Конан. — Всегда готова тебе служить. Какого врага ты боишься?
— Молись, киммериец, чтобы у тебя никогда не было забот правителя. Сегодня мне приходится заботиться о том, чтобы мой народ пережил долгую суровую зиму. Другие правители, возможно, не столь осмотрительны, как я Если зима будет суровой, чужие племена останутся без пищи и начнут нападать на тех, у кого есть запасы еды и корм для скота.
Конан кивнул:
— Правильно! Тут ты права. Иметь власть — это значит не только весело воевать, сидеть на троне и попивать вино из усыпанных драгоценными каменьями кубков.
Через некоторое время Альквина послала нового дозорного на смену парню, который, стоя на потолочной балке, смотрел через дымовое окно. Потом она велела гасить факелы. Огонь в очаге на ночь почти погасили, люди и животные улеглись спать Альквина удалилась в свои покои за ковром, который отгораживал дальнюю часть зала. Вскоре в битком набитом зале слышался только храп спящих
Конан проснулся оттого, что паренек у окна под крышей закричал.
— Там кто-то есть! — В голосе его слышался страх.
Киммериец мигом вскочил на ноги и сорвал с деревянного крюка свой меч. В дверь дома кто-то громко стучал.
— Не открывайте дверь! — крикнул Конан. Люди просыпались, в темноте слышались стоны, проклятия, недоуменные вопросы — Раздуйте огонь! — приказал киммериец. Расталкивая людей, он пробрался к двери, на ходу отшвыривая с дороги кур и визжащих поросят. Он быстро взобрался наверх
— С какой стороны они пришли? — спросил он парня, пристально всматриваясь в темноту.
— Наверное, они перелезли через стену, — отвечал парень. — Я не спускал глаз с ворот крепости В них никто не входил.
Внизу, перед входной дверью дома, было видно около дюжины мужчин. Они держали бревно и ударяли им в дверь. Странно было то, что и головы и туловища этих людей были покрыты коркой льда и снега
— И всего-то? — удивился Конан Вдруг парень закричал:
— Ворота!
Конан поднял глаза и увидел, что еще двое пришельцев возятся с тяжелым засовом ворот.
Конан крикнул, обернувшись к залу:
— Я спущусь вниз! Воины, следуйте за мной, как только будете готовы. Но дверь не открывать! Вылезайте на крышу, а с нее прыгайте вниз. Слуги пускай поставят к двери все скамьи, столы — все, что только можно. — Он снова через окно посмотрел вниз, на тех, кто пытался высадить дверь.
— Ты правда хочешь спуститься туда, к ним? — с ужасом спросил его парень.
— Раньше или позже, но когда-нибудь всякий мужчина обязан что-то сделать, если он недаром ест хлеб, — глубокомысленно сказал Конан. Он выбрался через окно и спрыгнул вниз. Меч он достал из ножен и держал в вытянутой руке, чтобы не споткнуться о него или, чего доброго, не напороться при приземлении. Прыжок удался: он согнул колени и легко опустился на носки. Щита у Конана не было, он схватил меч обеими руками и крикнул чужакам:
— А вы — закаленные парни, раз уж вышли в такую стужу, чтобы напасть на нас! Кто вас послал сюда?
Один из чужаков повернулся лицом к Конану. Кровь у. киммерийца застыла в жилах от ужаса. Глаза пришельца были закачены, видны были только белки. Движения казались какими-то скованными. И при каждом движении раздавался скрежет. Одежда была разорвана, в прорехах виднелись открытые раны и превратившаяся в лед кровь.
— Кром! — вырвалось у Конана. — Это же мертвец!
Мертвец шел прямо на Конана. Несмотря на скованность движений, он приближался быстро. Остальные продолжали размеренно бить бревном в створку двери.
Живые ли, мертвые — Конан знал лишь один способ, чтобы одолеть врагов Как только мертвец протянул к нему руки с растопыренными пальцами, Конан изо всей силы нанес ему удар в бок. И ударил словно по стволу дерева — меч вырубил большой кусок мерзлого мяса вместе с костями. Из раны шурша посыпались кристаллы заледеневшей крови Мертвец, казалось, и не заметил удара. Страшные пальцы- клешни сомкнулись на шее киммерийца и начали сдавливать.
Конан отбросил меч и в отчаянии вцепился руками в запястья мертвеца. Но ледяные пальцы неумолимо сжимали его шею, дышать стало невозможно, и силач киммериец рухнул на колени. В глазах у него потемнело. Ледяные пальцы все так же неумолимо сжимали шею. И безостановочно ударял таран в дверь дома. Собрав последние силы, Конан сломал ледяные руки в запястьях. Но только когда он обломал и все пальцы, которые, как сосульки, впились ему в шею, он снова смог свободно дышать. Мертвец взмахнул обрубками рук и ударил Конана по голове. И тут дверь дома подалась под ударами тарана.
Конан подхватил с земли меч. Он рубил и рубил страшный кусок замерзшего мяса, пока не удалось нанести удар по шее. Голова мертвеца покатилась в снег. Лезвие меча слегка затупилось от бесчисленных ударов по льду.
— Это мертвецы! — закричал Конан. — Берите топоры и дубины! Меч против них бессилен!
Рядом с ним один из воинов в ужасе уставился на высокого мертвеца:
— Это же Хрульф, мой друг! Но ведь его убили позавчера, когда на нас напали из засады!
— Этих мертвецов разбудило какое-то колдовство, потому что мы не похоронили их! — крикнул в ответ Конан. — Мы должны убить их во второй раз, иначе они всех нас погубят!
Он разрубил мечом одного из мертвецов, которые били тараном в дверь. И тут дверь распахнулась. Из дома высыпали воины Альквины с факелами в руках. Конан успел увидеть, как один молодой боец упал на землю, — ледяные пальцы сдавили шею несчастного, мертвец зубами грыз его лицо. В доме был сущий ад. Женщины и дети кричали, от страха ревели и мычали коровы, ржали лошади. Животные чуяли, что творится что-то страшное, противное природе. Воины бились с ледяными чудовищами секирами и простыми топорами, нескольких уже удалось разбить в куски, словно ледяные глыбы.
— Ворота! — послышался чей-то крик. Обернувшись, Конан увидел, что главные ворота крепости медленно отворяются.
— Скорее закройте ворота! — закричала Альквина. Она стояла рядом с киммерийцем, глаза ее блестели, волосы развевались на ветру.
— Назад в дом! — крикнул ей Конан. — Уж мы одолеем этих ледяных тварей! — Не дожидаясь, пока Альквина уйдет в дом, он бросился к воротам. Пускай они мертвецы — можно убить их и во второй раз. Но пришлось отступить — в воротах уже теснились целые полчища ледяных чудовищ. Они наступали в зловещем молчании, от которого кровь стыла в жилах. У многих не было руки или ноги На теле каждого зияли страшные раны. В глазницах блестели кристаллы льда. Снег и лед покрывал их бороды, белел в разинутых ртах.
— Это воины Одоака! — воскликнул Конан. — Убитые, которых мы оставили в лесу после сражения!
Конан бросил меч и схватил большой камень — обломок, видимо когда-то свалившийся со стены. Собрав всю силу своих мускулов, Конан швырнул его в ближайшего из врагов. Мертвец с грохотом рухнул
