Внезапно, заглушив всех, раздался громовой бас киммерийца:
— Так этот крысенок говорит', что он Фаррух? Недавно я действительно ограбил одного купца с таким именем, но этот маленький йезмит похож на него, как Сет на кролика.
— Йезмит… — с ужасом прошептал кто-то.
Это слово будто послужило каким-то сигналом. Торжественная обстановка королевского суда сменилась суматохой и выкриками. События начали развиваться с молниеносной быстротой. Не успел еще замолкнуть голос Конана, как в зал вбежал один из слуг и истошно завопил:
— Пожар!
Одновременно с этим через окно в комнату влетел факел и одна за другой посыпались горящие стрелы. Вспыхнули шелковые занавеси — огонь пожирал их, словно изголодавшийся демон. За ними последовали ковры, которыми были задрапированы стены.
Началась паника. Достопочтенные аренджунские купцы и придворные, забыв обо всем на свете, метались по залу, пытаясь вырваться наружу. Самая сильная давка образовалась у дверей. Кто-то крикнул, что снаружи полно людей с оружием, и началось нечто невообразимое. Нескольких человек сбили с ног и растоптали. Их жалобные крики были заглушены разноголосыми воплями.
Конан, поняв, что если бежать, так сейчас, рванулся вперед. Сторожившие его королевские телохранители, зная, что их задача — не дать пленнику уйти, отреагировали мгновенно, однако недооценили ловкости киммерийца. Клинок просвистел на расстоянии волоса от его спины. Второй телохранитель, понимая, что не успеет остановить варвара, ударил его под колени древком копья. Конан почувствовал, что падает, но успел перекатиться по полу и, в кувырке подкатившись к королевскому помосту, вскочил на ноги.
Одновременно с этим Фаррух, одним движением смахнув державших его стражников, тоже устремился к королю. В складках рукавов его халата оказалось достаточно места не только для короткой трубочки с отравленными стрелами, но и для широкого кинжала с волнообразным лезвием.
— Во имя Йезма! — крикнул лжекупец, бросаясь вперед и нанося удар королю.
Казалось, ничто уже не может спасти Митридатеса, но внезапно, оттолкнув короля плечом, из-за его спины выскочил молодой сотник дворцовой стражи. Кинжал йезмита распорол его одежду и прошелся по ребрам. Варданес не удержался на ногах, но падая, отпихнул убийцу от короля туда, где стоял Конан.
Энли, заметив движение йезмита, плюнул из недавно подаренной ему трубочки в ее бывшего хозяина, но промахнулся. Владение любым оружием, даже таким, как духовая трубка, было для купца непостижимым искусством. Он не знал, что, взяв его в руки, прежде всего надо научиться не причинять вреда самому себе, и, пытаясь поразить врага, попал в друга. Короткая стрелка, пропитанная ядом, впилась в шею короля.
Митридатес слегка привстал с кресла и рухнул. С его головы слетела корона и, дребезжа, покатилась под ноги Конану. Варвар схватил золотой обруч и, вложив в удар всю силу, огрел им по голове Фарруха. Оглушенный убийца-йезмит мешком свалился на пол, и в тот же миг в его тело вонзилось не меньше полудюжины стрел из арбалетов королевских телохранителей.
«И корона может на что-нибудь сгодиться», — отметил про себя киммериец и, перепрыгнув через безжизненное тело, бросился к ближайшему окну. Столпившиеся люди шарахались от него в стороны. Путь Конану преградил один из бритунцев, но остановить рвущегося к свободе киммерийца было не проще, чем разъяренного быка. Не замедляя хода, Конан отмахнулся рукой, в которой по-прежнему сжимал корону, и бритунец отлетел к дальней стене.
Выскочив в сад, варвар увидел Бенто. Гандер на бегу кивнул ему, и Конан последовал за ним. Сзади раздавался какой-то шум, но погони не было: оставшимся в доме хватало забот и без того, чтобы преследовать убежавшего вора. Кое-где из окон дома вырывались языки пламени.
Достигнув уголка сада, выходившего на пустынную улицу, Конан и Бенто перемахнули стену и вскоре затерялись в кривых улочках Лабиринта. Здесь двух воров не нашли бы, даже если б за ними гналась половина армии Заморы.
Остановившись у первой попавшейся таверны, Бенто повернулся к своему другу, намереваясь сказать что-то, по его мнению, подходящее к случаю, но слова застряли у него в горле. Гандер поглядел на приятеля, фыркнул, а потом согнулся от хохота.
— Ты похож на короля без королевства, — с трудом выдавил он и вновь заливисто захохотал.
Конан опустил глаза и увидел, что все еще держит в руках корону, слетевшую с головы Митридатеса.
Глава седьмая
Киммериец осушил чашу, с грохотом опустил ее на стол и огляделся. Погруженная в полутьму таверна была полна народу, и все пересказывали главную новость сегодняшнего дня — как киммериец умудрился сбежать с королевского суда. Сидевший напротив варвара Бенто сжимал в объятиях одну из ночных жриц любви, нашептывая что-то ей на ухо, ее подружка прижималась к Конану, а количество выпитого говорило о том, что вскоре придется покинуть таверну и продолжить вечер где-нибудь в другом месте.
Запустив руку в стоявшую под столом сумку, варвар достал оттуда корону Заморы и надел ее на голову своей красотке. Та с испугом уставилась на киммерийца, который придирчиво осматривал ее новое украшение.
Она была чистокровной заморийкой, и с младенчества привыкла относиться к знакам королевской власти с почти религиозным уважением в отличие от варвара, для которого и короли, и рабы всегда были равны.
Драгоценные камни на золотом обруче блистали и переливались всевозможными цветами. Здесь, в грязном притоне, корона казалась чем-то чуждым, вещью из другого мира. Дело было даже не в самой короне, а в тех мыслях, которые приходили на ум при взгляде на нее, словно она излучала вокруг себя какую-то ауру.
— Сними ее, — робко попросила девица.
Конан положил корону на стол и принялся внимательно рассматривать ее, пытаясь понять, чем же этот кусок золота отличается от любого другого.
— Пожалуй, продать ее все равно не удастся, — послышался вдруг голос Бенто. — Кто здесь, в Заморе, станет рисковать жизнью, покупая то, что принадлежит королю?
— Да. И к тому же жаль было бы лишить короля знака его власти, — отозвался Конан. — Но ничто мне не помешает взять на память один из этих камешков. — И принялся орудовать длинным кинжалом, безжалостно выковыривая из золотой оправы крупный алмаз. Затем, осушив очередную чашу, киммериец перегнулся через стол и не совсем твердо сказал: — Первый король, которого я видел в жизни, — это Митридатес. И, должен сказать, он неплохой король. Но думаю, он не знает, сколько удовольствия можно получить, если не напяливать на себя кусок золота, а обменять его на вино и завалиться с друзьями в таверну. Наверное, короли — несчастные люди.
И таверна содрогнулась от громового хохота киммерийца.
Раненый сотник дворцовой стражи Варданес лежал в постели в доме Энли. К счастью, его раны оказались неопасными (видимо, яд на клинке стерся, соприкасаясь с одеждой, да и сама рана была не столь глубокой), а благодаря распоряжению короля он получил самых лучших лекарей. Не стоит и говорить, что Энли и не подумал возражать, когда к нему прибежала плачущая Динара и, рассказав, как любит молодого отважного сотника, попросила дать разрешение на их брак. Варданеса теперь окружала такая забота, какой он, видел с самого рождения.
— Мой дорогой гость, вы здесь в полной безопасности, и для меня огромная честь принимать в своем доме такого благородного и отважного человека, — повторял ежедневно навещавший его Энли. — Кстати, для меня было бы еще большей честью, если б вы соблаговолили взять в жены мою младшую дочь, которая, не удержавшись, открыла мне вашу маленькую тайну.
