С этими словами образ Млеткена исчез, растаял, словно тонкий слой льда под сильными лучами солнца. Конан пояснил всем:
— Его душа жила во мне. Я нес ее с далекого юга. Она не могла успокоиться, пока Анкаля не вернется в родной дом и пока злой и лживый Шаман обманывает вас, пользуясь вашей доверчивостью. Теперь я могу уйти. Мне больше нечего делать тут. Вы славные люди, но мне больше по сердцу битвы и опасности, приключения и драки.
— А твой друг? — спросил Айван.
— Я пока не знаю, — отозвался Джерим. — Мне бы хотелось отдохнуть.
— Оставайся с нами, — предложил старик. — У нас больше нет Шамана, и келе набросятся на нас со всех сторон. А ты сильный маг. И добрый. Будь нашим другом и защитником.
— Помнишь, Айван, что я говорил тебе совсем недавно? — улыбнулся вендиец. — Никогда не надо торопиться с решением.
На следующий день киммериец покинул стойбище. Ему было жаль расставаться с Джеримом, которого он успел и полюбить, и оценить по достоинству. Но чем большее расстояние отделяло варвара от северной страны Ветлании, тем меньше сожалений оставалось в его душе. Он был воином, вором и контрабандистом, его неугомонная натура звала его вперед и вперед, огромный мир ложился под ноги, рука сжимала рукоять меча, который давно не пробовал крови врагов и истосковался в ножнах.
Ветланы, добрые и приветливые, нравились Конану, но он ни за что не согласился бы жить тихой и размеренной жизнью. Он не любил прямых, наезженных дорог. Другое дело — узкая, петляющая тропинка, где за каждым поворотом кроется неожиданность. Он мог дышать только вольным ветром, щедро сдобренным запахом опасности. Скорее вперед, на юг, где его заждался хитрый и ловкий Ордо, одноглазый приятель, в жилах которого тоже текла кровь разбойника и ловкача.
