Приглашенные на прием представляются королю, и его величество беседует с каждым.
— Вот это да! — Фрей с уважением поглядел на купца. — Конечно, нам не сравниться с вами. Столица, что тут скажешь! И ты даже прикасаешься к этому достойнейшему человеку? — Баргишу казалось, что в глазах его собеседника даже блеснули слезы.
— Темнота! — снисходительно протянул он. — Когда кланяешься королю, то прикасаешься к его колену. Так здесь принято!
— Вот это-то и является самым важным! — вскричал Фрей. — Обещай, что сделаешь, как я попрошу.
— Как я могу обещать, если не знаю в чем дело, — надул щеки Баргиш. — Но ты скажи, а я обдумаю твое предложение.
— Тот человек из горной обители сказал, что если прикоснуться рукой с надетым на нее перстнем к королевской особе, кольцо вновь возвратит свою первоначальную силу. И я умоляю тебя сделать это.
— Хм! — пробормотал озадаченный купец. — Это все так неожиданно… Мне надо подумать…
— Я заплачу тебе, сколько попросишь, — горячо перебил его Фрей. — Но все дело в том, пригласят ли тебя еще раз к королю!
— Ну, это пусть тебя не заботит, — небрежно бросил Баргиш, про себя подумав: «Уж если сойдемся в цене, я сумею расстараться!»
— Значит, договорились? — северянин с надеждой смотрел на купца.
«Сделка, похоже, должна оказаться выгодной, этот парень явно готов на что угодно, — лихорадочно обдумывал меж тем сложившееся положение Баргиш. — Родственник святого Эпимитриуса, скажите… Может быть, да, а может, и нет вовсе… Решено: беру кольцо, сделаю, что он просит… Кстати, а не сдать ли лучше этого лесоруба в руки тайной службе? Гаримет это устроит в один момент, да еще отблагодарит, возможно, за радение… Был Фрей, и нет его, — купец осторожно взглянул на собеседника. — А если этот перстень и не магический, все равно превосходной работы вещица, и древняя — я же вижу…»
— Хорошему человеку грех не помочь, — Баргиш почесал переносицу, изображая сомнения. — Но ты не боишься, что я подменю кольцо, и сам воспользуюсь его силой?
— Нет, не боюсь, — усмехнулся Фрей. — Во-первых, я разбираюсь в людях и понял, что ты человек честный, а во-вторых, кольцо теряет свою силу, если находится в чужих руках. Только мы, потомки святого Эпимитриуса, можем использовать его. И в-третьих, — северянин снял перстень и протянул его купцу. — Я сомневаюсь, чтобы кто-то мог сделать подобный.
«Да оно еще лучше, чем я думал, — Баргиш надел кольцо на средний палец и повертел кистью, любуясь игрой света в крупном, с ноготь величиной, камне. — Даже если не заколдованный, все равно стоит бешеных денег. Любой нобиль за него ухватится, такого и у самого короля нет. Впрочем, этот варвар не большой любитель украшений, да и не о нем думать надо».
— Я согласен, — кивнул он головой. — Только не обещаю, что выполню твою просьбу прямо завтра. Приемы у короля не каждый день бывают, да и потом я слышал, что весь двор отбывает на праздник к барону Саморе.
— Я ждал долго, — ответил Фрей, — подожду еще. — Только я еще не упомянул про одно условие: перед тем, как прикоснуться к его величеству, ты должен произнести про себя заклинание.
— Заклинание? — явно засомневался Баргищ.
— Да ничего особенного, — успокоил его северянин. — Скажешь вот, — он вытащил из кармана клочок пергамента, и шевеля губами прочел, что там написано. — «Чья сила, того и действие», вот это и скажешь.
— Ну да, конечно, — важно согласился купец, — при серьезном деле так и должно быть. А ты что по бумажке читаешь, не можешь запомнить такое простое заклинание?
— Много дел нынче, да и память начала слабеть, — пожаловался Фрей. — А заклинание надо произнести слово в слово, иначе ничего не получится.
— Что ж, бывает, — усмехнулся Баргиш. — Я-то эти слова запомню, слава богам, ум еще не отшибло. Но дней десять тебе придется подождать.
— Я так тебе благодарен! — красноносый северянин молитвенно сложил руки на груди. — Пяти сотен будет достаточно за твои труды?
— Пятьсот золотых? — купца аж бросило в жар, и если бы он не сидел на мягком диване, а стоял, то непременно рухнул бы на пол от неожиданности. — Но… но… ведь перстень не стоит больше полусотни… может быть, сотни монет!
— Конечно, — согласился Фрей. — Если бы это было простое, хотя и очень старинное кольцо. Но я же говорил, что камень в нем — магический. Необходимо возвратить его силу, и для нас, потомков святого Эпимитриуса, цена значения не имеет. Мы люди не бедные! И потом, я же тебе его не на продажу даю…
«Да уж вижу, — купец даже вспотел от такой приятной неожиданности. — Пятьсот монет… это сколько же я должен продать товара, чтобы вышла такая прибыль? — у Баргиша от предвкушения огромного барыша даже слегка закружилась голова. — И делать, в общем-то, ничего не надо. Гаримет устроит на прием, и полтысячи золотых мои. Конечно, придется еще сунуть в лапу этому проходимцу, но надеюсь, на десяти-пятнадцати монетах сторгуемся. Говорят, он обычно берет примерно столько. Правда, последнее время ходят слухи, что он сильно заважничал, но за хорошие деньги сделает все».
— Приезжай через десять дней, к этому времени я все устрою, — пообещал он, — для хорошего человека чего не сделаешь.
— До встречи, — гость поднялся с дивана, собираясь уходить. — Ты не представляешь, как вся моя родня будет тебе благодарна, — произнес Фрей, и глаза его вновь увлажнились. — Ты наш спаситель!
«А на это мне наплевать, — подумал, прощаясь с северянином, Баргиш. — Пятьсот золотых… а какая благодарность может сравниться с пол-тысячей монет!»
Наконец, долгожданный день наступил. Еще вчерашнего дня десятки щегольских повозок сопровождении верховых заполнили дорогу, вьющуюся по холмам над живописным берегом Хорота. Стояла глубокая осень, и в прозрачном воздухе кружились опадающие листья, их золотисто-багровый ковер устилал спускающиеся к дороге склоны, совершенно закрыв еще зеленую траву и мелкие каменные осыпи. Впечатление было такое, будто чудесный мастер соткал это разноцветное пышное одеяло и укрыл им землю до наступления холодов.
— Видишь? — обратился Брегант к сыну, указывая рукой на выступающие над лесом темно-серые верхушки башен, почти сливавшиеся с цветом блеклого осеннего неба. — Замок Саморы. Еще немного, и он покажется целиком. Уже недалеко.
Отец с сыном следовали верхом сразу же за королевским экипажем, в котором, впрочем, ехала только Белеза: король на огромном вороном жеребце скакал рядом, иногда наклоняясь к окошечку кареты, чтобы перекинутся парой слов со своей фавориткой.
Чуть позади Конана держался Паллантид, командир королевской охраны, а его солдаты цепочкой растянулись с двух сторон кортежа Его Величества. Их алые плащи, скрепленные на левом плече брошью в виде дракона, развевались от быстрой скачки, и гвардейцы были похожи на огромных птиц, закрывающих своими крыльями вереницу экипажей и всадников. За Паллантидом следовали советники, затем карета тучного Публия, который не слишком любил верховые прогулки, а за ними — бесчисленные повозки дворцовой челяди и приближенных к королю нобилей.
Альгимант время от времени отставал от отца и подъезжал к карете, в которой ехала красавица Мелисса.
Он терпеливо гарцевал около экипажа, ожидая, пока откроется занавеска и девушка выглянет наружу. Не один он пытался привлечь ее внимание: немало молодых людей кружило около экипажа падчерицы графа Этельстейна. Временами Альгиманту везло, и девушка удостаивала его улыбки и нескольких коротких фраз, но чаще она специально выглядывала с другой стороны, где в это время, как назло, оказывался Тасвел или еще кто-нибудь из претендентов на ее руку.
— Ты говоришь, что без меня жить не можешь? — капризно надув хорошенькие губки, спросила в один из счастливых для молодого офицера моментов Мелисса, прекрасно зная, какой получит ответ.
— Да, это так, — весь светясь счастьем, что она, наконец, обратила на него внимание, отвечал
