через три дня?.. Она ошиблась, дочка безвольного книжника и внучка Нергала, но ошиблась только в сроках.
Прошло дважды по три дня, и он готов дать отсечь себе правую руку, лишь бы вернуть, хотя бы ненадолго, снадобье на свои щеки. Уж тогда бы этот красавчик Кайсс поплясал у него на пару со своим кушитским выродком!.. Правда, если б его не намазали этой вонючей дрянью изначально, он и вовсе не оказался бы здесь, связанный и униженный…
— Не скрипи так зубами! — попросила девочка. — Очень страшно…
Но брата ее, похоже, заинтересовали звуки, издаваемые варваром. Он придвинулся к нему, не обращая внимания на гримасу бессильной ярости, исказившую и без того далеко не кроткое лицо.
— Покажи зубы! — строго велел он.
Конан не мог не усмехнуться. Он приподнял, словно оскалившаяся собака, разбитую верхнюю губу. — Доволен?..
— Они крепкие? — деловито осведомился мальчик.
— Попробуй!
Ребенок довернулся спиной и выставил худые руки, безжалостно скрученные веревкой.
— Тогда перегрызи ее!
Несмотря на всю крепость резцов варвара, это оказалось нелегкой задачей. Веревка была жесткой и прочной, словно вязали не шестилетнего ребенка, но матерого преступника. Клочья пеньки забивали рот, и приходилось то и дело отплевываться… Наконец путы лопнули, и Волчок, счастливо рассмеявшись, взмахнул освобожденными руками.
— Тебе пришла в голову неплохая идея, малыш! Теперь давай ты! — кивнул Конан девочке.
Но мальчик решительно помотал головой.
— Нет! Я это сделаю. Мои зубы крепче твоих. Я уже начал, пока тебя не было, но без рук неудобно.
И действительно, с путами на руках сестренки, фыркая и урча от напряжения, он справился намного быстрее. Рыжик зазвенела бубенцовым смехом, взмахнула волосами, и они принялись скакать, кувыркаться и бороться друг с другом, словно вырвавшиеся на волю зверята. Со стен и потолка посыпалась сухая глина.
— А ну, тише! — прикрикнул Конан на ошалевших от свободы, весьма, впрочем, неполной, детей. — Хотите, чтобы охранники за дверью услышали и скрутили вас снова?
Дети с большой неохотой угомонились. Распиравшая их изнутри радостная энергия заставляла вертеть шеями и подскакивать на месте.
— Если б ты еще мог перегрызть мои цепи! — пошутил, вздохнув, варвар.
— Я попробую! — Мальчик метнулся к нему и прихватил зубами одно из железных звеньев.
— Я пошутил, дурачок! Даже тебе это не по зубам! Брось, а то сломаешь свои драгоценные клыки!..
Упрямо помотав головой, мальчик принимался перетирать железо снова и снова, но, в конце концов, отступился, обессилев. Рыжик обняла его за плечи и отвела вглубь хижины, где они принялись оживленно шептаться. До Конана доносились отдельные возгласы. «Нет!.. Не смей!.. Не надо!..» — сердито бубнил Волчок, а сестра втолковывала ему: «По-другому нельзя!.. Придется!»
— Эй! О чем вы там спорите? — окликнул детей киммериец.
Девочка подошла к нему. В лице ее была нерешительность, и зеленые пытливые глаза выдавали душевные колебания.
— Мы знаем, как выбраться отсюда, — сказала она. — Сначала выберемся мы с братом, а потом поможем бежать тебе.
— Что же вы медлите? — спросил Конан, и не думая принимать слова рыжей пигалицы всерьез. — Это же замечательно!
— Да, но… — Девочка замялась. — Для этого нам нужно будет сперва кое-что сделать. С самими собой…
— Не надо! Замолчи! — крикнул мальчик, но сестра лишь махнула в его сторону рукой и продолжала, напряженно вглядываясь в невозмутимое лицо варвара:
— Ты должен обещать нам, что никому-никому не расскажешь о том, что увидел. И еще ты должен обещать, что не испугаешься.
Конан расхохотался. Мысль о тон, что эти крохи всерьез рассчитывают напугать его, искренне его развеселила.
— Не смейся! — строго прикрикнула на него девочка. — Не смей смеяться, но поклянись, что не проболтаешься и не будешь бояться. А если и испугаешься, то не пикнешь.
— Клянусь! — весело воскликнул он, — Клянусь Кромом, Митрой и Нергалом, что не проболтаюсь и не испугаюсь. А если испугаюсь, то не до смерти, и вам не придется возиться с моим холодеющим трупом.
— Ну, смотри! Не говори потом, что тебя не предупреждали. Лучше бы тебе, конечно, зажмуриться, но я знаю, ты все равно будешь подглядывать.
Девочка отошла от него и отвернулась к стене хижины.
— Я первый! — воскликнул Волчок. — Если он и швырнет чем-нибудь, пусть это попадет в меня.
— Он не швырнет, у него скованы руки, — резонно возразила сестра. — Мы сделаем это вместе.
— Ну, тогда плюнет! — не сдавался мальчик.
Легонько шлепнув его по затылку, сестра отвела его голову к стене и подняла руки. То, что произошло следом за этим, показалось Конану ожившим сновидением. Дети приподнялись на цыпочки и потянулись ладонями, так, словно пытались сорвать что-то невидимое высоко над их головами. Их спины прогнулись, подбородки задрались вверх. Судорога затрясла их худенькие тела от основания шеи до колен и обратно. Быстрыми движениями они скинули с себя одежду и снова вытянулись, но не голые тела заблестели в полумраке. Нет, вместо бледной кожи было что-то темное и пушистое. Оба они одновременно упали на четвереньки. Круглые мордашки вытянулись вперед, заострились и покрылись шерстью. Не мальчик и девочка шести-семи лет, но волчонок со вздыбленной на хребте темно-песочной шкурой и ярко- рыжая кошка стояли у стены, переминаясь с лапы на лапу и теребя ткань сброшенных одежонок.
Не взглянув в сторону онемевшего киммерийца ни разу, звери принялись рыть землю в самом дальнем и темном углу хижины. Точнее, рыл волчонок, стремительно и размашисто взмахивая широкими лапами, а кошка лишь помогала ему, отгребая в сторону вывороченные комья земли. Все это происходило в почти полном молчании, прерываемом лишь рабочим поскуливанием и урчанием.
Вскоре серый звереныш уже до половины скрылся в вырытом проходе, а еще через недолгое время из ямы торчал лишь его хвост, прямой и пушистый, подрагивающий от напряжения. Сестра его в кошачьем обличье ухватила хвост двумя лапами и потянула на себя. Волчонок, пятясь задом, вылез обратно и основательно отряхнулся. Песчинки и комья полетели во все стороны, обсыпав киммерийца земляным дождем. Кошка также отряхнулась, но гораздо более грациозно. Мгновение спустя — Конан не успел заметить и осознать, как именно и в какой последовательности это произошло, — перед ним стояла пара голых малышей, торопливо натягивающих на узкие плечи и бедра свою одежонку. Киммериец откинулся навзничь и присвистнул, не найдя слов.
— Вот видишь, он не плюнул, — наставительно заметила девочка брату. — И не лишился чувств, и не заорал, и даже не особенно побледнел.
— Ты все-таки не подходи к нему близко, — буркнул подозрительный Волчок. — Держись все время возле меня.
— Ерунда! — Девочка подошла к варвару и присела у его ног. — Не будь таким трусливым! Разве ты не видишь; он ничего нам не сделает. Он даже улыбается.
— Я улыбаюсь, — подтвердил Конан. — Я даже могу рассмеяться: ха-ха-ха…
Интонация варвара не понравилась ей.
— Ты же обещал, что не испугаешься! — укорила она его. — И уж тем более не разозлишься. Если б мы знали другой выход отсюда, разве бы мы стали делать это при тебе? Ты думаешь, нам очень хотелось раскрывать, что мы из рода хэйкку?..
— Кто-кто? — переспросил киммериец,
— Ну, хэйкку! Разве ты никогда о таких не слышал?
