— Я знаю, люди достаточно часто лгут друг другу, — не стал спорить Ллеу. — Ты тоже сначала не хотел мне поверить, — пожал он плечами. — А насчет другого… мне кажется, я всегда так умел. Кто учит кошку с любой высоты падать на все четыре лапы? Птицу — держаться в воздухе? Собаку — брать след?..
— Но ты не кошка, не птица, не собака. Ты человек, а это совсем другое.
— Иногда я сомневаюсь, — очень тихо сказал юноша. — Я не знаю… не могу понять, кто я, и объяснить не умею, — он совсем по-детски шмыгнул носом, втягивая все еще продолжающую сочиться кровь, и не замечая этого. — Мне хочется быть таким, как все, тогда бы я понял, как просто убивать. Другим известно то, чего я не знаю. Тебе, например.
Конечно, известно. Киммериец вдруг понял то, чего Ллеу никак не мог высказать, мучительно подбирая слова и все равно не отыскивая подходящих. Да, будь он на месте своего спутника, пара-тройка мертвых тел здесь бы уж точно лежала, а этот никого не прикончил даже в ярости. Не захотел. Опять, значит, поступил так, как ему велел закон сердца, закон Всевидящих.
В ту же ночь Ллеу исчез. Как и когда это произошло, варвар не имел ни малейшего понятия. Но всяком случае, спать они ложились рядом, а утром, на рассвете, парня и след простыл. Конан в необычайной отчетливостью вспомнил, как нашел в Кофе мертвую Мангельду, тело которой было насквозь пробито остро отточенным колом. Что, если вот так же он обнаружит остывающее тело Ллеу?
От этой мысли у него потемнело в глазах. Киммериец всегда предпочитал размышлениям конкретные действия, но тут картина вдруг ясно сложилась сама собой, словно из множества кусочков, Мангельда двигалась к Желтому острову, чтобы сразиться с Гориллой Грином. Его темных чар хватило на то, чтобы остановить ее, навсегда заставив умолкнуть мужественное и доброе сердце девочки.
Их хватило, чтобы остановить и всех антархов, что вышли в путь прежде Мангельды. И на то, чтобы успешно препятствовать и ему, Конану, и шемиту Иаве.
Но, Кром, Гринсвельд вовсе не был так уж беспредельно могуществен! Просто злобная, мерзкая обезьяна, у которой ну никак не могло хватить мозгов для того, чтобы совершенно сознательно губить Ландхааген, — разве что на отвратительную злую пакость вроде воровства. Значит, был кто-то посильнее Гринсвельда. Кто-то или что-то, орудием чего он являлся. Для кого — или чего — опасно само существование антархов, и или что — решился извести их под корень. Теперь с появлением Ллеу надежда антархов проснулась вновь. И оно изберет новое оружие. Кого на сей раз? С кем теперь предстоит сразиться? Один раз Ллеу едва не погиб. Оно затмило ненавистью даже сердце его собственной матери… И снова совершенно неизвестно, жив ли его спутник.
Напрасными оказались и поиски, и призывы. Ллеу точно сквозь землю провалился. Правда, в некотором смысле успокаивало то, что и его трупа Конан не обнаружил.
Он прошел по всем местным кабакам, но вместо юноши нашел только вчерашнего Краба — кстати, получившего такое прозвище за то, что на его левой руке не хватало трех пальцев, оставался, кроме большого, только мизинец, и кисть в самом деле напоминала клешню.
Краб имел весьма помятый вид, и, заметив варвара, непроизвольно завертел головой в поисках пути отступления, но было поздно. Киммериец опять схватил его, на сей раз — за шиворот, и встряхнул, словно мешок с мукой.
— Эй ты, отрыжка Нергала, спутника моего не видел?
— Нет! Хвала богам, не видел…
Варвар поставил его наземь.
— А где, как считаешь, он может находиться в этой дыре с утра пораньше?
Неожиданно Краб сел прямо на землю и схватился за голову, снизу вверх глядя на Конана.
— Там, где и ночь провел, конечно. Пошел получать законную награду, которая полагается победителю. Помнишь красотку, что прислуживала в «Сером ястребе»? Вряд ли она смогла устоять перед ним, ежели ему захотелось ее пощупать. Адда — дочь хозяина кабака, девица она с характером, но таких, как этот твой… э-э… спутник обычно привечает охотно.
Варвар угрюмо кивнул. Самому стоило сообразить, что тут не в магии дело и не в таинственных похищениях. Особенно отлично зная, что Ллеу ни одной юбки спокойно не пропустит. У него отлегло от сердца.
— …Только вот, — продолжал Краб, с самым невинным видом округляя глаза, — есть тут одна закавыка. Верно говорят, что легче сто блох на стол выпустить разом да за всеми уследить, чтоб не упрыгали, чем за одной бабой. Вот папаша-то этой самой Адды и старается, как может, чтобы замуж ее мало-мальски прилично пристроить можно было, а то кому нужна порченая девка, самые сливки снять каждому самому охота. И жених у ней подходящий имеется, тоже, понимаешь, бдит насчет чести невесты, иначе люди узнают, что она до свадьбы с кем ни попадя путалась, позор, сам понимаешь, обоим…
— Короче! — прервал его излияния киммериец.
— А если короче, — заторопился Краб, — папаша у Адды крут, демоны его раздери. Грозился, если кто близко к дочурке его подойдет, прикончит на месте, а по части выслеживать девчонку он наловчился не хуже кота-крысолова. Так что ежели он раньше тебя эту парочку сыщет, так друг твой ногами махать будет на Серых Равнинах, это я тебе точно говорю.
— Ну и где же их искать?
— Так ведь про то один Нергал ведает. Адда тоже хитрая бестия. Она со своим родителем вроде как в прятки играет, кто быстрее — она ли на себя кого затащит, либо он поспеет, и тогда… Гаттар уже с полдюжины парней покалечил, а девка эта бесстыжая знай себе хохочет, мол, значит, не мужчины и были, раз отбиться от папаши ее не смогли. Тоже счет им ведет… развлекается, стерва такая… дразнит, играет. Гаттар с ней озверел вконец. Потому она таких, вроде друга твоего, выбирает — чтоб занятней было поглядеть, кто кого. По мне, так ее б саму пришибить, чтоб не мучилась, и дело с концом, да только Гаттар в ней души не чает, и жениха своего, Итрана, окаянная девка крепко присушила, он-то ее на руках готов носить, а всякого, кто на нее глаз положит, поклялся на куски разорвать…
— Ну-ка, хорош травить байки, — грозно сдвинул брови киммериец, — пошли, покажешь, где эту вашу Адду скорей всего можно застать.
— Э, нет-нет-нет, — замахал руками Краб, — двое дерутся — третий не мешай. Я туда башку не суну, очень мне надо неприятностей на свою задницу искать…
— Еще как сунешь, — возразил Конан, — или я тебе ее прямо здесь и оторву.
Делать нечего… Громко стеная и проклиная свою участь, Краб поднялся и поплелся вперед, указывая дорогу. Впрочем, после пары увесистых пинков, полученных от варвара, он задвигался куда резвее — и к тому же молча.
Они подоспели вовремя.
На самой окраине города, где стояло несколько заброшенных и полуразвалившихся хибар, в которых обыкновенно ютились нищие бродяги, Ив имевшие, чем расплатиться за ночлег да постоялом дворе, в этом самом вонючем гадюшнике вовсю кипела невиданная драка.
Видно, искусство Ллеу и его способности по части рукопашных стычек на сей раз не очень-то его выручали, потому что донельзя взбешенные Итран и Гаттар были явно близки к тому, чтобы прикончить парня. Все трое превратились в злобно сопящий клубок катающихся по полу тел, и сходу определить, кто есть кто, можно было лишь по тому, что на Ллеу не наблюдалось ни единой тряпки. Самым интересным в этой ситуации было однако то, что главная виновница потасовки не отошла, по обыкновению, в сторону, горящими глазами наблюдая за развитием событий, а принимала в них самое непосредственное участие. С визгом и воплями она металась возле дерущихся, ничуть не опасаясь в пылу сражения получить от кого- нибудь из них увесистую оплеуху, кусалась и царапалась, точно дикая кошка, причем ее симпатии были явно на стороне Ллеу, а не родителя вкупе с женихом.
— Не смейте его трогать! — отчаянно орала девица. — Отпустите его, он не виноват!
Разумеется, ее никто не намерен был слушать. Конан несколькими ударами решил исход драки в пользу Ллеу и, схватив юношу за плечи, поставил его на ноги, но на сей раз парень не унимался. Он хрипел и рвался в бой, отчаянно дергаясь в огромных руках киммерийца, пока Адда не повисла у него не шее, громко рыдая и покрывая поцелуями окровавленное лицо юноши. Краб стоял поодаль, с отвисшей челюстью наблюдая за происходящим.
В слезах «окаянную девку» видеть до сих пор никому не доводилось: сочувствие к жертвам
