Летал, как мысль, куда хотел, Мог звезды навещать порой И любоваться их красой Вблизи, не утомляя взор; Как перелетный метеор, Я мог исчезнуть и блеснуть Везде мне был свободный путь. Я часто ангелов видал И громким песням их внимал, Когда в багряных облаках Они, качаясь на крылах, Все вместе славили творца, И не было хвалам конца. Я им завидовал: они Беспечно проводили дни, Не знали тайных беспокойств, Душевных болей и расстройств, Волнения враждебных дум И горьких слез; их светлый ум Безвестной цели не искал, Любовью грешной не страдал, Не знал пристрастия к вещам, Он весь был отдан небесам. Но я, блуждая много лет, Искал чего, быть может, нет: Творенье, сходное со мной, Хотя бы мукою одной. И начал громко я роптать, Мое рожденье проклинать, И говорил: всесильный бог, Ты знать про будущее мог, Зачем же сотворил меня? Желанье глупое храня, Везде искать мне суждено Призрак, видение одно. Ужели мил тебе мой стон? И если я уж сотворен, Чтобы игрушкою служить, Душой бессмертной, может быть, Зачем меня ты одарил? Зачем я верил и любил? И наказание в ответ Упало на главу мою. О, не скажу какое, нет! Твою беспечность не убью, Не дам понятия о том, Что лишь с возвышенным умом И с непреклонною душой Изведать велено судьбой. Чем дольше мука тяготит, Тем глубже рана от нее; Обливши смертью бытие, Она опять его живит. И эта жизнь пуста, мрачна, Как пропасть, где не знают дна: Глотая всё, добро и зло, Не наполняется она. Взгляни на бледное чело, Приметь морщин печальный ряд, Неровный ход моих речей, Мой горький смех, мой дикий взгляд При вспоминанье прошлых дней, И если тотчас не прочтешь Ты ясно всех моих страстей, То вечно, вечно не поймешь Того, кто за безумный сон, За миг столетьями казнен. Я пережил звезду свою; Как дым рассыпалась она, Рукой творца раздроблена; Но смерти верной на краю, Взирая на погибший мир, Я жил один, забыт и сир. По беспредельности небес Блуждал я много, много лет И зрел, как старый мир исчез И как родился новый свет; И страсти первые людей Не скрылись от моих очей. И ныне я живу меж вас, Бессмертный смертную люблю. И с трепетом свиданья час, Как пылкий юноша, ловлю. Когда же род людей пройдет И землю вечность разобьет, Услышав грозную трубу, Я в новый удалюся мир И стану там, как прежде сир, Свою оплакивать судьбу. Вот повесть чудная моя; Поверь иль нет, мне всё равно –
