Явился воин: красный плащ на нем,Он без щита, он уронил шелом;Вооружен секирою стальной,Предстал – и враг валится, и другой,С запекшеюся кровью на устах,Упал с ним рядом. Обнял тайный страхСынов Литвы: ослушные кониБраздам не верят! Тщетно бы ониХотели вновь победу удержать:Их гонят, бьют, они должны бежать!Но даже в бегстве, обратясь назад,Они ударов тяжких сыплют град.21Арсений был чудесный тот боец.Он кровию решился наконецОгонь, в груди проснувшийся, залить.Он ненавидит мир, чтоб не любитьОдно созданье! Кучи мертвецовКругом него простерты без щитов,И радостью блистает этот взор,Которым месть владеет с давных пор.Арсений шел, опередив своих,Как метеор меж облаков ночных;Когда ж заметил он, что был одинСреди жестоких, вражеских дружин,То было поздно! – «Вижу, час настал!» –Подумал он, и меч его искалСвоей последней жертвы. – «Это он!» –За ним воскликнул кто-то. – Поражен,Арсений обернулся, – и хотелПроклятье произнесть, но не умел.Как ангел брани, в легком шишаке,Стояла Клара, с саблею в руке;И юноши теснилися за ней,И словом, и движением очейРаспоряжая пылкою толпой,Она была, казалось, их судьбой.И встретивши Арсения, онаНе вздрогнула, не сделалась бледна,И тверд был голос девы молодой,Когда, взмахнувши белою рукой,Она сказала: «Воины! Вперед!Надежды нет, покуда не падетНадменный этот русский! Перед нимОни бегут – но мы не побежим.Кто первый мне его покажет кровь,Тому моя рука, моя любовь!»22Арсений отвернул надменный взор,Когда он услыхал свой приговор.«И ты против меня!» – воскликнул он;Но эта речь была скорее стон,Как будто сердца лучшая струнаВ тот самый миг была оборвана.С презреньем меч свой бросил он потом,И обернулся медленно плащом,Чтобы из них никто сказать не смел,Что в час конца Арсений побледнел.И три копья пронзили эту грудь,Которой так хотелось отдохнуть,Где столько лет с добром боролось зло,И наконец оно превозмогло.Как царь дубровы, гордо он упал,Не вздрогнул, не взглянул, не закричал.Хотя б молитву или злой упрекОн произнес! Но нет! Он был далекОт этих чувств: он век счастливый свойОпередил неверящей душой;Он кончил жизнь с досадой на челе,Жалея, мысля об одной земле, –Свой ад и рай он здесь умел сыскать.Других не знал, и не хотел он знать!..23И опустел его высокий дом,И странников не угощают в нем;И двор зарос зеленою травой,И пыль покрыла серой пеленойСвятые образа, дубовый столИ пестрые ковры! И гладкий полНе скрыпнет уж под легкою ногойКрасавицы лукавой и младой.Ни острый меч в серебряных ножнах,Ни шлем стальной не блещут на стенах;Они забыты в поле роковом,Где он погиб! – В покое лишь одномВсё, всё как прежде: лютня у окна,И вкруг нее обвитая струна;
