XVИ в саклю молча входит Акбулат,Самодовольно взорами сверкая.Селим к нему: «Ты загулялся, брат!Я чай, с тобой не дичь одна лесная».И любопытно он взглянул назад,И видит он: черкешенка младаяСтоит в дверях, мила, как херувим;И побледнел невольно мой Селим.XVIИ в нем, как будто пробудясь от сна,Зашевелилось сладостное что-то.«Люби ее! Она моя жена! –Сказал тогда Селиму брат. – ОхотойРодной аул покинула она.Наш бедный дом храним ее заботойОтныне будет. Зара! Вот мояОтчизна, всё богатство, вся семья!..»XVIIИ Зара улыбнулась, и устаХотели вымолвить слова привета,Но замерли. – Вдоль по челу мечтаПромчалась тенью. По словам поэта,Казалось, вся она была слита,Как гурии, из сумрака и света;[62]Белей и чище ранних облаковЯвлялась грудь, поднявшая покров;XVIIIЧерны глаза у серны молодой,Но у нее глаза чернее были;Сквозь тень ресниц, исполнены душой,Они блаженством сердцу говорили!Высокий стан искусною рукойБыл стройно перетянут без усилий;Сквозь черный шелк витого кушакаБлистало серебро исподтишка.XIXЗмеились косы на плечах младых,Оплетены тесемкой золотою;И мрамор плеч, белея из-под них,Был разрисован жилкой голубою.Она была прекрасна в этот миг,Прекрасна вольной дикой простотою,Как южный плод румяный, золотой,Обрызганный душистою росой.XXСелим смотрел. Высоко билось в немВстревоженное сердце чем-то новым.Как сладко, страстно пламенным челомПрилег бы он к грудям ее перловым!Он вздрогнул, вышел… сумрачен лицом,Кинжал рукою стиснув. – На шелковомКовре лениво Акбулат лежал,Курил и думал… О! Когда б он знал!..XXIПромчался день, другой… и много дней;Они живут, как прежде, нелюдимо.Но раз… шумела буря. Всё чернейУтесы становились. С воем мимо,Подобно стае скачущих зверей,Толпою резвых жадных псов гонимой,Неслися друг за другом облака,Косматые, как перья шишака.XXIIОчами Акбулат их провожалЗадумчиво с порога сакли бедной.Вдруг шорох: он глядит… пред ним стоял
