Том 4. Проза. Письма.

проф. Д. И. Абрамовича, в пяти томах, т. 5. 1913, с. 33–34, с искажениями. Полностью – в «Литературном наследстве», т. 45–46, 1948, с. 49–52.

1. «Охотно извиняю вас…». По-видимому, письмо написано в январе – начале марта 1840 г., когда Лермонтов жил в Царском Селе и постоянно приезжал в Петербург («в город»). Слова «что касается меня, который появится в сопровождении меня самого» и о двуликом Янусе, то, по всей вероятности, они относятся к «Герою нашего времени», который в это время готовился к изданию. Упоминание о «старом знакомом, приятеле», в беседе с которым невозможно сказать друг другу ничего нового, весьма похоже на тот отрывок из «Героя нашего времени», в котором дана характеристика отношений между доктором Вернером и Печориным (см. наст. том, с. 244). Лермонтов мог, конечно в шутливом тоне, предложить адресату увидеть в Печорине собственное изображение. Напомним, что вскоре он послал О. С Одоевской свой роман тоже с шутливой запиской на титульном листе, где прямо уподоблял себя Печорину (см. с. 424).

В 1840 г. в России входили в моду издания in quarto (в четверть листа). В этом году был задуман сборник «Наши, списанные с натуры русскими», богато иллюстрированный политипажами. По цензурным причинам он вышел только в 1841 г., а второй выпуск, для которого Лермонтов написал очерк «Кавказец», вообще не увидел света. В том же 1840 г. вышли в «Отечественных Записках» (т. XII) первые семь глав повести В. А. Соллогуба «Тарантас» и предполагалось вскоре издать ее всю с рисунками Г. Г. Гагарина (вышла она только в 1845 г.).

По всей вероятности, в своем письме Лермонтов имел в виду именно эти две книги, изданные впоследствии in quarto.

2. «Как раз вчера я купил четырех лошадей…». – Это отрывок из письма, написанного в Петербурге или Царском Селе в 1835–1841 гг., когда Лермонтов держал выездных лошадей.

3. «Милостивый государь, – сказал он мне довольно громко…».

Предполагается, что в этом отрывке Лермонтов рассказывает о столкновении с Руфином Ивановичем Дороховым в начале их знакомства летом 1840 г. на Кавказе. Сам Дорохов (в передаче А. В. Дружинина) так говорил об этом эпизоде: «На каком-то увеселительном вечере мы чуть с ним не посчитались очень крупно, – мне показалось, что Лермонтов трезвее всех нас, ничего не пьет и смотрит на меня насмешливо. То, что он был трезвее меня, – совершенная правда, но он вовсе не глядел на меня косо и пил, сколько следует, только, как впоследствии оказалось, – на его натуру, совсем не богатырскую, вино почти не производило никакого действия. Этим качеством Лермонтов много гордился, потому что и по годам, и по многому другому он был порядочным ребенком» (см.: Лит. насл., т. 67, 1959, с. 643; ср.: Э. Герштейн. Судьба Лермонтова. М., 1964, с. 145, 472–473). Действительно Дорохов был старше Лермонтова на 8 лет и прославился на Кавказе беззаветной храбростью в боях, а кроме того буйством и многочисленными поединками, за которые не раз был разжалован в рядовые. Вскоре они с Лермонтовым подружились. «В одной из экспедиций, куда пошли мы с ним вместе, случай сблизил нас окончательно: обоих нас татары чуть не изрубили, и только неожиданная выручка спасла нас», – рассказывал Дорохов.

Письмо, видимо, написано Лермонтовым между июнем 1840 г. и июлем 1841 г. Адресат письма нам не известен.

4. «Желаю вам приятного путешествия…».

Лермонтов многих своих родственниц называл кузинами; многие ездили по России и за границу. К сожалению, отрывок настолько незначителен, что не представляется возможным установить, какие две кузины упомянуты в письме. Предположение, что здесь говорится о А. М. Верещагиной, Е. А. или М. А. Лопухиной, ничем реально не подкрепляется. Нет никаких оснований и для датировки письма.

Письма к Лермонтову

<Преамбула>

До нашего времени дошла очень незначительная часть писем, адресованных Лермонтову.

В автографах сохранились только два письма – от Е. А. Арсеньевой (9 – в ГПБ) и от В. Ф. Одоевского (10 – в ИРЛИ).

Письма от М. А. Лопухиной (1) и от А. М. Верещагиной (8) известны по тексту, опубликованному А. П. Шан-Гиреем в журнале «Русское обозрение» (1890, № 8, «М. Ю. Лермонтов. Рассказ». с. 724–754), причем письмо от М. А. Лопухиной было им ошибочно приписано «старшей сестре Верещагиной», и только в 1940 г. М. Ф. Николева убедительно доказала, что это письмо от старшей двоюродной сестры А. М. Верещагиной, т. е. от М. А. Лопухиной (см.: М. Ф. Николева. М. Лермонтов. Биографический очерк. Пятигорск, 1940, с. 44–47). Оба приводимые А. П. Шан-Гиреем письма опубликованы им с пропусками, и автографы их неизвестны.

Письма 2, 3, 4, 5, 6, 7 сохранились только в отрывках, записанных одним из первых собирателей материалов о Лермонтове В. Х. Хохряковым в отдельную тетрадь под названием «Материалы для биографии М. Ю. Лермонтова». Тетрадь эта хранится в ИРЛИ. Датирована 1857 г. Сюда Хохряков записывал и все те сведения, которые ему удалось собрать о поэте. (О В. Х. Хохрякове см.: И. Андроников. Лермонтов. Исследования и находки, с. 563–581). Письма, из которых Хохряков сделал выписки, находились у С. А. Раевского. Эти выписки Хохряков снабдил некоторыми примечаниями со слов Раевского. Автографы писем неизвестны.

1. От М. А. Лопухиной <12 октября 1832 г. Из Москвы в Петербург>

12 октября. Москва.

Ваше письмо, помеченное третьим этого месяца, только что до меня дошло. Я не знала, что это день вашего рождения. Я вас поздравляю, дорогой мой, хотя немного поздно. Я не могу вам выразить огорчение, которое причинила мне дурная новость, сообщенная вами. Как, после стольких усилий и трудов увидеть себя совершенно лишенным надежды воспользоваться их плодами и быть вынужденным начать совершенно новый образ жизни? Это поистине неприятно. Я не знаю, но думаю всё же, что вы действовали с излишней стремительностью, и, если я не ошибаюсь, это решение должно было быть вам внушено Алексеем Столыпиным, не правда ли?

Я вполне понимаю, насколько вы должны чувствовать себя выбитым из колеи этой переменой, так как вы никогда не были приучены к военной службе, но и теперь, как всегда, человек предполагает, а бог располагает, и будьте совершенно уверены в том, что всё, что он предполагает в своей бесконечной премудрости, служит несомненно для нашего блага. На военной службе вы так же будете иметь все возможности, чтобы отличиться; с умом и способностями возможно всюду стать счастливым. К тому же сколько раз вы говорили мне, что если бы вспыхнула война, вы бы не захотели оставаться безучастным. Ну вот, вы, так сказать, брошены судьбой на путь, который дает вам возможность отличиться и сделаться когда-нибудь знаменитым воином. Это не может помешать вам заниматься поэзией; почему же? Одно другому не мешает, напротив, вы только станете еще более любезным военным.