— Откуда у этих феллахов нормальные деньги, — засмеялся я. — Разве что на сигареты... Мы хотим им помочь выжить, — без нас их просто уничтожат.
— А что происходит, вот здесь? — он показал на развалины лагеря.
— Может, это выглядит не очень красиво, но вполне справедливо, — ответил я. — Саббах приказал убить Виктора Канавати, он тяжело ранен и в больнице. Нападавших поймали и потребовали выдать пославшего убийц. Они отказались. Надеюсь, такому специалисту, — я подчеркнуто выделил тоном иронию, — по нравам Ближнего Востока, известно, что такая кровная месть?
Пока отца нет, Замир его замещает. Не в нашей воле отменить его приказ, да я и стараться не буду. Он в своем праве.
— И вы не имеете связи с Израилем?
— Почему, имеем, — спокойно ответил я. — Существует открытый коридор на границе, который мы контролируем. Христиане из анклава в Израиль продают продукты. А израильтяне боеприпасы и прочее необходимое снаряжение. На сегодняшний день мы у Израиля в долгу, и они нам отпускают в кредит, с прицелом на будущее... Вот только как раз это писать не надо. Начнется шум, нам прикроют поставки, а погибать из-за отсутствия снарядов, как-то не хочется.
— А гаубицы? — остро глянул он на меня.
— Орудия трофейные. У Фейсала отбили, — не моргнув глазом, сообщил я и широко улыбнулся, — пусть приходят и еще приносят, половина здешних феллахов трофеями вооружена. Мы уже и не знали, что с лишним делать...
— И что смогут получить со здешних жителей, за подобные долги, израильтяне, — он посмотрел выразительным взглядом на развалины внизу.
— А вот это вопрос не ко мне, — заявил я. — Спрашивай Виктора. Политика и будущие проблемы мне не интересны. Я военный и решаю военные задачи. Надо, взять поселок или остановить колонну, всегда к вашим услугам...
Глядя в спину Томсона, которого Зияд повел пообщаться с Замиром, Омер задумчиво сказал:
— А ведь тебе адвокатом надо быть. И вроде одну правду говорил, и все равно ничего не сказал. Это ж надо такое сказать: «не сошелся с коммунистом во мнении». Ты мне, при случае, не забудь сказать, чтобы я с тобой не спорил... И меня ливанцем назвал...
— Так ты ж и есть с Ливана, в Бейруте родился, — делано поразился я. — Он сам подставился, когда про евреев заговорил, сказал бы израильтяне, совсем бы по-другому прозвучало. А тут так удачно совпало, все наши в разгоне, вот меня и понесло... Думаешь, не поймет?
— Томсон, мужик умный. Я его статьи читал. Так просто, на слово, не верит. Будет еще вопросы задавать, по сторонам смотреть. Но наши все знают, что про добровольность рассказывать... А главное, документы с фотографиями посмотрит, может и не станет сильно копаться. Евреев он не то, чтоб сильно любит, скорее даже наоборот, но есть у него навязчивая идейка, о принудительном трансфере всех арабов из Палестины в другие арабские страны и... передаче всей бывшей подмандатной территории евреям.
— Странная нелюбовь, — подивился я. — Побольше бы таких врагов.
— А очень просто: он убежден, что выселение арабов из мандатной Палестины и создание еврейского государства, были прежде всего, в интересах самих арабов этого региона. По его теории получалось так, что евреев, поскольку их тянет в Израиль, следует использовать для развития и процветания Ближнего Востока — в интересах арабов. Что наше существование для них вызов и им придется соответствовать ему, развиваться и воспринимать новые идеи. Что эти патриархальные нравы можно выбить из арабов только палкой. Может он и прав. Придется им чему-то учиться, чтобы совсем в конуру не загнали...
А что мы намного прочнее связь с Израилем имеем, чем ты заливал, он и так знает. Пришел-то не с пустыми руками. Точно знал, кого ищет. Да и слухи давно ходят. Нас, в здешних местах, только слепой не видел. Даже то, что сразу от израильской формы отказались, не поможет. За арабов нас не выдашь, со второй фразы понятно, что не местный. Нам главное — время потянуть.
— Все-таки начнется?
— Откуда я знаю, но очень похоже...
— Слушай, своих-то я знаю, а вот что Берт в Израиле забыл?
— Есть среди протестантов такое направление, — думая о чем-то своем, ответил Омер, — Желают помочь вернуться в Израиль евреям со всего света. Помощь бывает разная... Одни деньги дают, другие сами приезжают. А артиллерист он хороший....
9 июля пошли на штурм. Все таки всех нам выбить не удалось, остатки сопротивлялись бешено, сомнений, что с ними будет давно уже не испытывал никто. Второй раз за все время мой батальон не участвовал. Мы только прикрывали от возможных атак извне. Я прекрасно знал, что там делается, но вмешиваться не собирался. Мешать вершить кровную месть — только создавать себе из боевых товарищей врагов. Они просто не поймут такого гуманизма. Если когда-нибудь и дойдет до местных жителей, что такое закон и равноправие — это будет очень не скоро.
Джордж Саббах и его семья погибли. Официально считается, что от артобстрела, неофициально, по крайней мере, его сына точно расстреляли уже после взятия лагеря. Точных цифр нет, но считается, что погибло от 2 до 3 тысяч. Живых мужчин, кроме совсем уж стариков и инвалидов, не осталось.
Потом Рамиз пригнал бульдозеры и все сравнял с землей. Он бы и солью посыпал, но вряд ли слышал про Карфаген. Тигры потеряли при штурме 120 человек убитыми и 600 ранеными.
— Послушай, Цви,— спросил меня Соломон. — А мы их не на свою голову выучили воевать?
— После такого у них нет другой дороги, кроме как с нами. Слишком много врагов. А Саббах — дебил. Из-за власти пытался убить единственного человека способного собрать вокруг себя всех здешних христиан. Если бы избавились от Канавати, следующий на очереди был бы он. А если он это сделал за идею и болел за своих людей — надо было сдаться. Нет, он хотел быть главным в этом кровавом болоте, вот и получил, что ему причитается, а заодно сгубил множество людей.
Теперь мы ходили, как волки, изображенные на нашей эмблеме, вокруг Иерусалима и одну за другой брали деревни. Аль-Бурейдж, Расфалат, Аль-Кабу, Аль-Валяджат, Аль-Малиха, Харбат Исм Аллах, Сатаф, Суба,Сарис, Бейт Накуба, Лафта, Аслейн, Дейр Абан, Бей Атаб, Дейр аль-Хава, Дейр Рафат, Артафу, Айн Карим, Бейт Умм аль-Мис, Дейр Ясин, Харбат аль-Умур, Бейт Джамаль, Аль-Анаб, Абу Дис. Сейчас мы определяли время, направление и тактические приемы. Мусульмане, напуганные расправой с Дерейше, даже не пытались сопротивляться. Население бежало, бросив все.
Кольцо блокады вокруг Иерусалима затягивалось все туже. Дороги были окончательно перекрыты минами и патрульными группами. Транспорт не ходил. В городе начинался голод. Там скопилось около 60 тысяч мусульман и не меньше 10 тысяч христиан. 7 различных военизированных милиций, не считая совершенно посторонних сирийцев и иракцев, никому не подчиняющихся и почти тысяча иорданских военных, пытавшихся выступать посредниками в спорах.
23 июля, когда сирийцы попытались ограбить продовольственный склад, на помощь охранникам немедленно прибыли сотни людей. Столкновения быстро расширились на весь город. Кварталы разгородились баррикадами. Стреляли из каждого дома. Трупы валялись на улицах рядом с ранеными. С большим трудом Хабису аль-Маджали, командующему иорданскими частями удалось усадить лидеров общин за стол переговоров. Но толку было мало. Хотя бои на улицах прекратились, до примирения так и не дошло.
По соглашению с иорданским королем в страну вошли регулярные сирийские и иракские части. Через Иордан начали восстанавливать мосты. Арабские «миротворцы» окончательно дестабилизировали непростую ситуацию в Иордании. Часть местных отрядов выступила против оккупации страны, часть провозгласила присоединение Южной Сирии. Талал потерял остатки власти в стране.
