Мсье Лалует зарделся. Приободрился. Теперь он был на коне. Жена смотрела на него с нескрываемой гордостью.
Все вокруг повторяли:
— Да-да, вы достойный человек!
Мсье Патар продолжал:
— Академия будет гордиться таким достойным членом.
— Я не знаю, господа, — ответил мсье Лалует с наигранной смиренностью, так как теперь понимал, что дело, что называется, уже в шляпе, — не слишком ли много наглости для такого писаки, как я, просить о подобной чести?
— Что вы?! — воскликнул директор, глядевший с любовью на мсье Лалуета с того момента, как узнал о письме принца де Конде. — Теперь этим глупцам придется задуматься всерьез!
Мсье Лалует вначале не понял, как ему надо реагировать на это замечание, но лицо директора было таким радостным, что он подумал: мсье директор сказал это не со зла (это, впрочем, было правдой).
— Действительно, глупцов в этой истории много, — согласился он.
Все насторожились. Им очень хотелось узнать, как мсье Лалует воспринимает беды Академии. Теперь они опасались только одного: как бы он не передумал. Но мсье Лалует сказал:
— О! Для меня все очень просто! Мне жаль тех бедняг, которые ничуть не удивляются, когда двадцать один раз выпадает черное, но в то же время не допускают возможности трех естественных смертей академиков подряд.
Ему зааплодировали, однако мсье директор, не знакомый с правилами игры в рулетку, попросил разъяснений. Мсье Лалуету дали возможность объяснить. Они изучали его. Им и так были довольны, но подлинное восхищение вызвал чисто литературный спор между мсье хранителем печати и мсье постоянным секретарем, в котором мсье Лалует весьма авторитетно высказал свое мнение.
Вот как это произошло.
— Наконец-то я обрету снова вкус к жизни благодаря этому благородному человеку! — воскликнул с жаром мсье Патар. — Честное слово, я уже превратился в собственную тень. У меня даже появились настоящие подщечки!
— О, мсье постоянный секретарь! — возразил мсье хранитель печати. — Надо говорить «настоящие щечки»! «Подщечки» — это не по-французски.
Тут-то мсье Лалует, не дав ничего сказать мсье Патару, вмешался и почти на одном дыхании, не прерываясь, выпалил следующее:
— «Подщечка» — искажение слова «щечка», существительное женского рода. Карманы, которые у некоторых рукокрылых обезьян и грызунов формируются внутри щек, по обе стороны рта. Подщечки — это хранилища для продуктов, которые не поедаются сразу. Некоторым видам летучих мышей они облегчают полет, позволяя воздуху проникать в подкожные ткани. Боковая часть рыла свиньи и головы теленка!
Что можно было ответить! Все присутствующие академики застыли раскрыв рты. Однако всеобщее восхищение перешло в унижение, а унижение — в подавленность, когда, проходя мимо столика, разделенного на некоторое количество параллельных бороздок, по которым скользили подвижные пуговки, мсье директор спросил, что это такое, и от мсье Лалуета получил ответ — «абака». Тогда мсье директору пришлось попросить объяснить, что такое «абака».
Казалось, мсье Лалует стал выше ростом. Он бросил торжествующий взгляд на мадам Лалует и заговорил:
— Мсье директор, слово «абака» — существительное мужского рода, происходит от греческого «авах», обозначающего стойку, буфет, шахматный столик. У греков — стол, помещенный в алтарь для пожертвований. У римлян — шкаф, в котором выставлялись победные кубки. В математике — счетная машина греческого происхождения, используемая римлянами в арифметических операциях. Ею пользовались китайцы, татары и монголы. В России она также была известна. В архитектуре — плита, укладываемая между капителью колонны и архитравом. Витрувий[6], мсье директор, Витрувий пользуется для обозначения абаки словом «плинтус».
Услышав, как торговец картинами рассуждает о Витрувий, все, за исключением мсье Патара, глаза которого сияли, опустили головы. Этот Витрувий вконец покорил постоянного секретаря.
— Кресло магистра д'Аббвиля займет достойный приемник, — сказал он.
После этого с мсье Лалуетом начали разговаривать очень уважительно.
Наконец визитеры, несколько смущенные, опасаясь сделать еще какие-нибудь ошибки во французском, откланялись. Они рассыпались в похвалах мсье Лалуету и по очереди целовали ручку его супруге, которая показалась им весьма импозантной.
Однако мсье Патар задержался, так как мсье Гаспар Лалует намекнул, что хотел бы с ним побеседовать.
Мсье Лалует отослал и супругу, когда они остались втроем.
— Иди, иди, девочка, — приказал он. Мадам Лалует, вздохнув и умоляюще посмотрев на мсье Патара, удалилась.
— Чем могу быть вам полезен, дорогой коллега? — спросил немного встревоженный мсье Патар.
— Я должен сделать вам одно признание, мсье постоянный секретарь, это останется между нами, но я подумал, что лучше от вас ничего не скрывать… Вдвоем мы сможем, конечно, избежать некоторых трудностей.. Так как речь…
— Что такое? При чем тут речь? Объяснитесь, дорогой мсье Лалует, я не понимаю вас… Вы не можете составить речь?
— О! Меня смущает не это!
— А что тогда?
— Так ведь., это.., ее же надо будет читать…
— Естественно, она слишком длинна для того, чтобы выучить ее наизусть.
— Вот как раз это меня и беспокоит, мсье постоянный секретарь… Я ведь не умею читать.
Глава 10
Голгофа
При этих словах мсье постоянный секретарь подскочил, словно его огрели кнутом.
— Это невозможно! — воскликнул он.
E посмотрел на Гаспара Лалуета, проверяя, не потешается ли тот над ним. Но мсье Лалует стоял молча, опустив глаза, с печальной миной на лице.
— А! Вы хотите посмеяться? — допытывался мсье Патар, теребя мсье Лалуета за рукав.
— Нет, нет, — наконец ответил тот, тряся головой, как нашкодивший ребенок, — я не смеюсь!
Однако мсье постоянный секретарь, словно в бреду, все повторял:
— Что это еще за новости! Что такое! Отвечайте! Посмотрите мне в глаза!
Мсье Лалует взглянул на мсье Патара униженно, с болью в глазах. Такой взгляд не мог лгать.
На этот раз мсье постоянный секретарь почувствовал, как по всему его телу, с головы до ног, пробежала дрожь.
Кандидат в Академию не умел читать!
Мсье Патар испустил возглас, который многое говорил о состоянии его души, затем с тяжелым вздохом опустился на стул.
— Досадно! — сказал он. Наступила печальная тишина.
Первым решился заговорить мсье Гаспар Лалует:
— Я бы, конечно, скрыл это от вас, как и от других, но вы, мсье постоянный секретарь, вы будете получать мою корреспонденцию, и не раз у вас будет случай представить мне свои записки (мсье Ипполит Патар поднял к небу глаза), вот я и подумал, что вы сразу заметите, и решил, что лучше самому договориться с вами, чтобы другие никогда ни о чем не узнали… Никогда! Вы не отвечаете? Вас беспокоит, что будет с речью? Так вот не делайте ее слишком длинной и дайте мне ее выучить наизусть! Я сделаю все, что вы захотите… Ну скажите же что-нибудь!
Мсье Ипполит Патар никак не мог опомниться.
Он сидел словно оглушенный. За последние месяцы постоянный секретарь многое видел, но это потрясение оказалось сильнее всего. Кандидат в Академию не умел читать!
