государственных. Даже в Прибалтике и в Закавказье продают, сволочи! Что делать? Я обязан сообщить обо всем в Москву.
- Погоди, не торопись. В Москве на это все иначе смотрят. Может быть сумеем спустить все на тормозах. - Мы с тобой не одни. Знаешь, сколько писем и 'B0 доносов уже поступило в управление?! Наш народ хлебом не корми, а дай кляузы сочинить. Они, мерзавцы, и в Москву пишут. Но мастерская- еще полбеды. Еще хуже дело с туалетным концерном. Тут, брат, нам не миновать фельетона в центральной прессе. Теперь у нас гласность, если пронюхаютнаверняка настрочат. Вся страна смеяться будет. В этом частном туалете всего четыре унитаза ('сидячих точки') и шесть писсуаров ('стоячих точек'). Вот тебе установленные государством расценки. Стоячая точка без мытья рукпятьдесят копеек, с мытьем рук - рубль, с причесыванием у зеркала - два рубля. Сидячая точка без бумаги - рубль, с бумагой - два рубля, Чтобы даже при таких живодерских ценах дать такой доход, какой туалет получил за эти полгода, нужно было бы, чтобы весь Партград ходил справлять нужду в этот туалет, причем каждый должен был бы занимать стоячую точку на одну секунду, а сидячую - на две секунды. А по наблюдениям КГБ туалет пустовал. Посещали его лишь родственники да друзья 'частников', причем - бесплатно. Откуда, спрашивается, такие доходы?! А вот откуда!
И Горбань нарисовал Крутову такую картину организованной преступности международного масштаба, о которой он слышал от своего сына, читавшего западные книги и журналы и слушавшего западные радиостанции. В сознании Крутова всплыло сочетание слов 'высшая мера', которое он еще не так давно произнес сам в связи с делом своего предшественника. Но тут он вспомнил беседу с Гробыкой. - - Не будем пороть горячку и впадать в панику. Люди полезное дело делают. Побеседовать с ними, конечно, стоит.
После беседы с частниками Крутов и Горбань получили в подарок от частных мастерских по золотому портсигару и по ожерелью для супруг, а от частного туалета по новейшему унитазу и по биде из ФРГ. Прогресс в Партграде брал свое.
Либерализация в Партграде
Либерализацию в Партграде сначала истолковали так, как ее и следовало бы истолковать в соответствии с традицией. Из лагерей и тюрем выпустили несколько искалеченных людей, считавшихся диссидентами. Зато провели такую воспитательную кампанию, после которой партградцы перестали даже рассказывать анекдоты, сочиненные в годы брежневского террора. Партградцы привыкли к тому, что когда начинают много говорить о свободе, то дело кончается арестами. Из учреждений стали изымать под разными предлогами политически неустойчивых сотрудников, особенно молодых. Милиция совместно с народными дружинниками совершила облаву на места, где продавались запрещенные книги. На улицах стали задерживать молодых людей с транзисторными радиоприемниками, приспособленными для слушания западных радиостанций.
Но вскоре по указанию из Москвы начались послабления. Появились 'неформальные' объединения. Наибольшую известность из них в городе приобрели 'липари' и 'металлисты'. Первые были молодые люди из района Новых Липок. Как правило, они были единственные дети в более или менее благополучных семьях, не сумевшие устроиться в приличные учебные заведения, Работали они лишь время от времени где придется. Спекулировали на черном рынке 'заграничными вещичками' - книгами, кассетами, транзисторами, джинсами, сигаретами. По примеру москвичей того же рода организовались в группы, объявив целью групп - 'культурное самовыражение и время провождение, независимое от комсомола и от марксизма-ленинизма'. 'Металлисты' же, разделяя программу 'липарей', отличались от них тем, что одевались одинаково в заграничные куртки и джинсы, украшенные металлическими бляхами, и стриглись наподобие западных панков. Они были из рабочих семей и сами причисляли себя к 'рабочему классу'. Начальник областного управления КГБ Горбань сказал по этому поводу, что 'у нас даже поддаваться тлетворному влиянию и разлагаться морально как следует не умеют'.
В обкоме партии решили возродить диссидентское движение, но в таких формах, которые вполне укладываются в русло перестройки. Нашли одного бездарного и вполне преуспевающего писателя, которому однажды задержали на короткое время публикацию его сверхбездарного романа, и напечатали о нем статью в газете как о жертве брежневского 'террора'. Писатель однажды отсидел пятнадцать суток за хулиганство в пьяном виде. И это ему поставили в заслугу: был якобы репрессирован за критику брежневского бюрократизма и коррупции. Нашли не менее бездарного художника, отбывавшего когда-то наказание за растление малолетних. О нем тоже решили написать статью как о жертве брежневизма, устроить его выставку и рекомендовать его иностранцам как диссидента.
- Надо проследить за тем, - сказал товарищ Крутов, - чтобы освобожденные узники совести не вздумали на радости вместо обличения язв нашего общества заниматься его восхвалением. Сейчас это было бы неуместно.
Западники и славянофилы
Еще в брежневские годы в Партграде по примеру Москвы возродились движения славянофилов и западников. Сначала они были едины, поскольку все были за прогресс. Различались они сначала тем, что первые пили водку и крякали от удовольствия, а вторые тоже пили водку, но при этом вздыхали по виски и кальвадосу, о которых вычитали в книгах западных писателей. Но вот однажды вождь западников пренебрежительно отозвался о русском квасе. Хотя квас в Партграде давно исчез, вождь славянофилов заявил, что он такое оскорбление русского национального достоинства стерпеть не может. И пошло!! И кончилось полным разрывом и противопоставлением. Западники настаивали на приобщении Партграда к джинсам, бородам, колготкам, транзисторам, Хемингуэю, Бергману, Антониони и всему прочему, что на Западе стало неотъемлемым атрибутом жизни культурного человека конца двадцатого века. Славянофилы обвиняли Запад в бездуховности и звали к основам народной жизни, восхваляли частушки, народные обряды и героическое прошлое. Вождь славянофилов опубликовал статью 'Запад нам не указ'. В ней он призвал к возрождению обычая мазать ворота дегтем, если невеста потеряла невинность до вступления в брак. Статья наделала много шуму. Народные массы в лице одной столетней глухонемой старухи поддержали это предложение. Но в практическом его исполнении возникли трудности. Выяснилось, что в городе нет ворот и нет дегтя. Но это было еще полбеды. Выяснилось, что нет народа. Сунулись в деревню. И в каждом доме увидели холодильник и телевизор. А все девки красовались в колготках, Даже спали в них. Парни же поголовно ходили в джинсах с американскими нашлепками. После этого движение славянофилов пошло на спад. А потому прекратили существование и западники.
С началом перестройки, однако, эти традиционно русские линии возродились вновь, причем - в масштабах, какие были немыслимы не только в Партграде, но и в России вообще. Продолжением славянофильской традиции явилось патриотическое движение 'Патриот', а западнической интернационалистское движение 'Демократ'. Расхождение между ними началось сразу же на политической почве, так как водку в магазинах купить было трудно и дорого, и все глушили самогонку.
Патриоты
Патриоты, следуя примеру московской 'Памяти', начали с заботы об охране памятников старины. Но таковых, если не считать монастыря и нескольких церквей, не имеющих никакой архитектурной и исторической ценности и уже находившихся под надежной охраной предприимчивых попов, в Партграде не оказалось. Охранять было нечего. И тогда патриоты сделали открытие, потрясшее партградцев своей неумолимой логикой: памятники старины не сохранились по той причине, что их умышленно уничтожили сионисты, космополиты и масоны, окопавшиеся во всех учреждениях страны. Эти темные элементы вообще
