Адаптация

       Тод вынырнул из темноты и, подсадив на спину, шепнул:

       - Держись крепче, пойдем быстро.

       Не шли: бежали. Айне держалась изо всех сил. Было неудобно. Мелькали силуэты домов - темные коробки, приклеенные друг к другу. Шелестел ветряк, и покачивались провода, свисающие с темной башни.

       Тихо.

       Слишком тихо.

       И Тод так думал, если замедлил бег. Он скользнул в тень и, присев на корточки, спустил Айне на землю. Прижал палец к губам. Айне кивнула: она понимает.

       Время стало медленным. Неуклюже двигались тени, растягиваясь редкой цепью. Щелкали затворы, выбивая морзянку предупреждений. Разливался запах бензина, и подрагивала земля.

       Первый выстрел хлопнул, обжигая темноту вспышкой. И пуля просвистела совсем рядышком.

       Пули - те же осы, только очень быстрые.

       Айне села на корточки и вжалась в стену. Сверху упала темное и теплое, пахнущее кожей и Тодом. Над головой загромыхало. И звенящее стекло подсказало: выстрелы попали в цель.

       Нужно ждать. Тод вернется. Он всегда ведь возвращался. Глухо завыла сирена, и яркая полоса света скользнула у самых ног Айне, чтобы тут же умереть.

    Я был жесток
    С самим собой.
    Я видел цель и рвался в бой,
    Уверенный - никто другой не выдержит такого ритма...

       Голос Тода сливался с сиреной. И пули-осы, путаясь в звуках, врезались в стены. Айне слышала, как они дрожат, глотая свинцовые тельца.

       Рвануло совсем рядом. Захрустела, грозя осыпаться, стена. По асфальту поползли трещины, и мелкие камни застучали по спине Айне.

    И, погребенный с головой
    Осточертевшею войной,
    Не зная сладости иной, я повторял почти молитвой,

       - Тод! - Айне не выдержала, вскочила и побежала, придерживая обеими руками сползающую куртку. Почему-то безумно важным казалось не выронить ее. От пули не защитит, ни от чего не защитит, потому что куртка - просто одежда. А одеяло - просто ткань.

       Но кошмары отступили.

    Что я смогу,
    Я все смогу,
    Покуда сам я в это верю,

       Она бежала на голос, закусив губу, чтобы не завизжать от страха. А добежав, прижалась к ноге. Запоздалая оса, злясь, что не догнала Айне, взрезала рукав.

       До бункера оставалось десятка три шагов.

    А слабость, будто хлам, за дверью,
    Оставлю, спрячу, сберегу...

       Тод вернул дробовик в кобуру и подхватил Айне. Куртка слетела. Айне вцепилась в свитер и заскулила: свитер был мокрым от крови.

       Короткая очередь легла на темноту, заставив тех, кто прятался в ней, прижаться к земле.

    И я привык
    И твердо знал,
    Что одиночества кинжал,
    С размаху в эту дверь вогнал - и я забыл, и ты забыла...

       Он и на бегу продолжал говорить. Бухало сердце. Голосила сирена. Молча выходили пули из трубы ствола.

    И вот - дошло...
    Я был дурак,
    И цель - пустяк, и бой - пустяк,
    И сердце - мой заклятый враг,
    И лишь один мне нужен знак...[5]

       И он замолчал, не закончив строфу и выронив Айне. Приземлилась она на четыре конечности, не удержалась и покатилась. А когда сумела подняться, Тода уже не было.

       Он снова ее бросил.

       Заслонка над дверью отъехала в сторону, выпуская черный клюв пулемета. Пара лазерных прицелов перекрестилась и сошлась на Айне.

       Алый луч ослепил.

       - Я своя, - сказала Айне, хотя знала: голосовых индикаторов нет. Но луч убрался. Соскочив с лица, он устремился в темноту, зашарил, выискивая цель. И пулемет пополз из норы, волоча за собой прозрачные ленты с черными личинками патронов.

       Айне повернулась лицом к двери, приложила к сенсорной панели ладонь и застыла. Иглы пробили кожу в трех местах, пробуя кровь на вкус. А распробовав, послали электронный сигнал к мозгу бункера.

       Мозги у них медленные.

       - Быстрее же!

       В шагах двадцати левее тугая очередь вспорола воздух. Ухнул подствольник, и на крыше дома распустилась огненная астра.