Распутин. Выстрелы из прошлого

темных), то ли принудили застрелиться, то ли сами пристрелили в гостиничном номере и все дислокации и планы самым решительным образом поменяли. Вот этого русская разведка уже не зафиксировала. И русская армия в Галиции столкнулась с новым расположением сил противника, не имевшим ничего общего с тем, на что она рассчитывала.

Вообще-то трехнедельная Галицийская битва считается русской победой. Однако тот же Керсновский называет ее «тусклой и вымученной» - поскольку одержать-то победу одержали, но успех закрепить не смогли. А ведь австрийцы отступали в совершеннейшем расстройстве, и были все возможности завершить дело немедленным преследованием, новым ударом, который, по мнению некоторых историков, мог тогда же вывести из войны Австро-Венгрию…

Но генерал Рузский, вместо того чтобы завершить дело, занялся осадой Львова, совершенно ничтожным делом как с точки зрения стратегии, так и тактики. Но взятие Львова было эффектным - и Рузский за него получил сразу два Георгия. Что лично ему очень понравилось - а вот большой стратегии эта история пошла только во вред. Очень быстро Рузский наломал дров и, сославшись на болезнь, передал фронт новому командующему - но напоследок успел обвинить во всех провалах Ренненкампфа (как раз и предлагавшего верные решения)…

Во время первого же неудачного наступления проявилась самая откровенная российская дурь. Во всех европейских армиях место офицера было позади наступающей цепи, его задача - не «геройствовать» понапрасну, а как можно дольше оставаться живым, чтобы управлять своими людьми. Не то русские гвардейцы. У них как раз считалось необходимым «демонстрировать отвагу и презрение к опасности». А потому, когда в атаку двинулись спешенные кавалергарды, они маршировали в полный рост, как на плацу, даже не стреляли, опять-таки из гвардейской лихости, командир полка князь Долгоруков шагал впереди полка с сигаретой в зубах… Потери, как легко догадаться, получились фантастические - ведь маршировали во весь рост, без выстрелов, на пулеметные гнезда и залегшую с магазинными винтовками пехоту противника - глупость невероятная. Согласно старой, но справедливой поговорке, хороший солдат не тот, что картинно и без всякой пользы погиб за Отечество. Хороший солдат как раз тот, кто заставил максимально большее число солдат противника погибнуть за свое Отечество, а сам остался живехонек и готов к новым боям… Но именно так упрямо продолжали ходить в атаки господа гвардейцы - как на параде: командир впереди всех, за ним остальные офицеры, и уж следом - солдаты. Ничего удивительного, что только за первые пять месяцев войны гвардейские части лишились четверти офицерского состава.

Подготовленных унтер-офицеров без всякой пользы положили опять-таки в первые месяцы войны. Давно известно: армия держится даже не на офицерах - а на сержантском составе (или, по-русски, на унтер-офицерстве).

К началу XX века Россия безнадежно отставала по количеству унтеров-сверхсрочников: 65 000 в Германии, 24 000 во Франции и только 8500 в русской армии. Потом положение улучшилось. Русских унтер- офицеров готовили серьезно (в бою им предстояло не только взводом командовать, но и офицера заменять, если того убьют), не зря несколько из них стали впоследствии советскими маршалами…

Однако когда началась война, призванных из запаса унтеров не младшими командирами назначали, а по чьему-то головотяпству чуть ли не всех поголовно отправили на фронт рядовыми стрелками. И многотысячный «золотой фонд» был выбит без всякой пользы…

К весне 1915-го практически перестала существовать опять-таки выбитая кадровая армия. О сложившемся положении лучше всего расскажет тот самый Керсновский: «Пополнения войск весной и летом 1915 г. состояли исключительно из „ратников 2-го разряда“ - людей, за различными льготами, физической слабостью (так называемые „белые билеты“) и сверхкомплектом в войсках прежде не служивших. Люди направлялись в непомерно разросшиеся запасные батальоны, слабые кадры которых совершенно не могли справиться с их обучением. После трех, в лучшем случае шести недель присутствия в этих батальонах, они попадали в маршевые роты и везлись на фронт безоружными и совершенно необученными. Эти безоружные толпы являлись большой обузой в войсковых частях, ослабевший кадр которых не мог усвоить и переработать этой тяжелой ноши. Они раздували численный состав частей, умножая количество едоков, но не увеличивая количество бойцов. Зачастую прибывшие на фронт „ратники“ ни разу не держали в руке винтовки и, во всяком случае, не умели заряжать обоймами (плевое дело при минимальном инструктаже. — А. Б.). Не получив ни воинского воспитания, ни даже военного обучения, эти „ратники 2-го разряда“ сразу попали в ад летних боев 15-го года - самых тяжелых боев, которые знает военная история».

Естественно, начались «самострелы», дезертирство (к февралю 17-го «в нетях» числился чуть ли не миллион человек, случаюсь, что в двадцатом, когда шла война с Польшей, красные комиссары извлекали из-за печей и из чуланов «рекордсменов», которые числились в бегах аж с 15-го года…) Между прочим, против призыва этих жалких «ратников» как раз был Григорий Распутин, своим острым мужицким умом понимавший то, до чего не могли додуматься военные профессионалы в эполетах…

И «ястребы» пошли на попятный, стали откровенно хныкать. Хнычущий ястреб картина, конечно, сюрреалистическая, но именно так и обстояло…

Генерал Алексеев - Сазонову осенью 15-го: «Перед Россией стоит единственная задача - изгнать врага из наших пределов. Преследовать иные задачи - значит гоняться за миражами. Константинополь поневоле должен быть отложен на далекое будущее».

Генерал Янушкевич - Сухомлинову осенью 15-го: «Армия 3-я и 8-я растаяли… Кадры тают, а пополнения, получающие винтовки в день боя, наперебой сдаются… Нет винтовок, и 150 тысяч человек стоят без ружей. Час от часу не легче. Ждем от вас манны небесной. Главное, нельзя ли купить винтовок?»

Так скулили те же самые люди, что всерьез собирались за пару месяцев взять Берлин и Вену лихим казачьим налетом… Собственной вины они, судя по сохранившимся свидетельствам, совершенно не чувствовали.

Не было винтовок. Не было патронов. Не было снарядов. Воспоминания генерала Деникина прекрасно передают это состояние тоскливого ужаса, мрачного оцепенения - сутками напролет безостановочно грохочет немецкая канонада, снося окопы и укрепления, а с русской стороны отвечать нечем. Люди готовы исполнять свой долг, никто не заикается об отступлении — но воевать нечем…

Винтовки ищут по всему свету, скупая устаревшие образцы даже в Мексике и Японии. Размешают заказы где только удастся, потому что на русскую военную промышленность надежды мало. Уже в первый месяц войны приходится брать у англичан в долг миллион фунтов - а через год долги уже насчитывают пятьдесят миллионов. Французы поначалу денег не дают — и их приходится откровенно шантажировать: будете скупиться, фронт не удержим. Только тогда, поворчав, отслюнивают…

Прямо-таки неисчислимое количество русского золота уходит на Запад в качестве платы за вооружение (большую часть этих денег союзнички откровенно присвоят, так и не выполнив заказы).

В 16-м году генерал Брусилов проведет удачное наступление - но оно останется частным успехом. Всю войну будет продолжаться одно и то же: русские порой одерживают блестящие по всем меркам локальные победы, но Ставка верховного главнокомандующего ни разу не сможет использовать их для достижения стратегических целей - хотя все шансы на то имелись.

В тылу - состояние, цензурному определению никак не поддающееся. Частные военные заводы завышают цены на продукцию в полтора-два раза против казенных - и военные платят, никуда не денешься. Штатские ура-патриоты организовали, якобы для эффективной помощи фронту, две шарашки: Военно-промышленный комитет и «Союз земств и городов», сокращенно «Земгор». В последнюю моментально набилось невероятное количество отлынивающих от фронта вполне здоровых бездельников: форма наподобие военной, разве что без погон, кокарды, сапоги со шпорами, «нижние чины» обязаны честь отдавать… В народе эту тыловую сволочь иронически прозвали «земгусарами», а тем хоть бы что — стыд не дым, глаза не выест…

Эх и воруют! Это даже не пир во время чумы, это нечто вовсе уж запредельное…

«Откат» вовсе не изобретение нашего времени. Легко догадаться: повсюду, где частные заводы