лежат? И как долго на полу они валяться будут? Когда мне этот звездный странник шкаф на место вернет? И вообще, где его черти носят?
Окончательно меня вывел из равновесия рюкзак, о который я споткнулась во второй раз и, поскольку уже успела снять сапоги, больно ушибла палец. Я схватила рюкзак с твердым намерением выкинуть его вон. Сначала его, а потом и Локи. Но, стоило мне прикоснуться к плотной не слишком чистой ткани, как в голову пришла неожиданная мысль. Этот тип копался в моей жизни, следил за мной, напугал меня до полусмерти, втянул в свою авантюру, следовательно, я имею полное моральное право узнать о нем немножко больше, чем он сам о себе рассказывает. Посему рюкзак я потащила не к мусорному ведру, а в кухню, – там и рассмотрю добычу. Если судить по весу мешка, в нем находилось много всякой всячины.
Много: рисунок Гали, черные джинсы фирмы «Krown», так, во всяком случае, на них было написано. Джинсы старые, затертые, но чистые. Рубашка теплая фланелевая, в клеточку – одна штука. Свитер вязаный, тоже один. Две майки. Нижнее белье и носки в отдельном пакете, который я, повертев в руках, отложила в сторону – неудобно как-то. Тем более что я наткнулась, наконец, на кое-что действительно интересное: нож со слегка изогнутым лезвием в кожаных ножнах. Ножны были старые, с крошечными трещинками на коричневой коже, а широкое толстое лезвие весело блестело. Нож я отложила в сторону. Следующий предмет оказался еще более странным: пистолет, заряженный, «ТТ». Я знаю: точно такой когда-то был у дяди Захара, он учил меня стрелять. Я осторожно понюхала ствол – ничего, если из пистолета и стреляли, то очень давно, ствол пах железом, смазкой и рюкзаком. Кобуры не было. Я вновь аккуратно завернула оружие в тряпку и придвинула к ножу. С каждой минутой жить становилось все веселее. Начатую пачку печенья, обертку от «Сникерса» и совершенно целый пакетик «Быстросупа» я положила к одежде. Похоже, все. Или нет? Моя рука нащупала что-то тонкое и плоское. Кажется, папка? Нет, файл, с какими-то бумагами, ага, и фотографии здесь же. Я вытряхнула все на стол.
Шесть. Нет, семь, три вчерашних, с мертвой женщиной – я старательно выдавливала из памяти ее имя – и еще четыре снимка, их я положила отдельно. Сначала даже не поняла, что с ними не так – странные фотографии, словно снимали не людей, а восковые фигуры, больших кукол, до безобразия похожих на детей. Безобразных кукол, безобразных детей. А потом… Понимание пришло внезапно. Я глянула на те, вчерашние фотографии, которые показывал мне Локи, и все сразу встало на свои места. Фотографировали не кукол, а девочек, мертвых девочек, просто, в отличие от вчерашних, фотографии были черно-белыми, наверное, поэтому я сразу и не поняла. Руки сами, отдельно от сознания, разложили снимки на столе. Один, два, три, четыре…
– Теперь довольна? – Локи хмуро рассматривал мою мозаику. А я почувствовала, как от страха задрожали колени. Сейчас этот маньяк убьет и меня…
Локи
Она была дома: в окошке горел свет. Он невообразимо долго наблюдал за ее окнами, сидя во дворе на лавочке. Два больших – это комната, там висят длинные шторы из тонкой струящейся ткани, которая почти не задерживает свет, только слегка приглушает его, создавая зыбкую границу между квартирой и внешним миром. А вот то квадратное окно с черной тенью – кухня. Здесь штор вообще не было, один тюль, белый, с набивными голубыми цветами. Локи решил, что, когда построит свой дом, он тоже повесит на кухне тюль, легкий и ни к чему не обязывающий, такой, чтобы было радостно и светло, даже зимой или ночью. Как вчера.
Идти туда, где горел свет, было странно и непривычно. Раньше он следил, таился, потом крался, настороженно вслушиваясь и всматриваясь в окружавшую его темноту, а сегодня он просто поднимется по лестнице и откроет дверь своим собственным ключом. Утром Лия дала ему ключ, хотя он вполне мог обойтись и отмычкой. Но она дала ключ, и теперь Локи может на секунду представить, что это его ключ, его дом, его подруга и его, совершенно другая, незнакомая жизнь. Жизнь, в которой он мог себе позволить и дом, и подругу, и детей, и даже, вероятно, собаку – лохматого лабрадора с веселым характером или серьезную немецкую овчарку. А еще машину и летние поездки за город, с обязательными шашлыками и купанием в холодной, несмотря на июль, воде, от которой появляется гусиная кожа и мелко стучат зубы. Локи специально не стал звонить в дверь, чтобы еще несколько мгновений пожить этой сказочной жизнью.
В квартире было тихо и темно. Лия дома, но почему она не окликнула его, не спросила, кто пришел? Или?..
Нет, с ней все было в порядке, в относительном. Белобрысая сидела в кухне, на полу валялся его рюкзак. Пустой. Рядом – горка одежды. На столе– нечто непонятное. Не то пасьянс, не то… Локи почти увидел, как, печально виляя хвостом, исчез в никуда выдуманный им по дороге лабрадор. И дом. И шашлыки. И речка с холодной водой. Ну почему он не забрал эти проклятые фотографии с собой? Бесполезно спрашивать, вот сейчас она обернется… Локи заранее знал, что он увидит в ее глазах: испуг, смертельный ужас и отвращение. Если в вещах малознакомого странного человека ты находишь нож, пистолет и фотографии мертвых детей, легко сделать вывод… Она, наверное, уже и сделала, и теперь будет плакать, обвинять его неизвестно в чем или вообще сдаст в милицию.
– Теперь довольна?
Ну вот. В широко распахнутых голубых глазах читалось все то, что он и предполагал, и даже больше.
– Ты! – Она бросилась на него дикой кошкой и едва не выцарапала ему глаза. Она шипела, плевалась, рычала, норовила укусить, лягнуть, не важно, куда, главное, чтобы побольнее. А в глазах ее от всех прежних чувств осталась одна лишь ярость. Наверное, нужно было чем-то ответить, например, пощечиной. Локи слышал, что так можно прервать истерику, но он просто схватил ее за запястья и ждал, пока она сама успокоится. Успокоилась. Уткнулась носом в его плечо и заплакала.
– Это ведь не ты?
До него не сразу дошел смысл вопроса. А когда дошел, Локи удивился и обрадовался. Она готова поверить, значит, оправдываться ему не придется. Ему так надоело оправдываться!
– Не я. Я ищу того, кто делает это.
– И я?
– И ты тоже. Помогаешь.
– Хорошо. – Лия вытерла слезы рукавом и извиняющимся тоном добавила: – Я в твой рюкзак залезла.
– Вижу.
– Сердишься?
– Сержусь, – соврал Локи. Сердиться не было сил, дико хотелось есть и спать.
– Тогда понятно. – Лия сгребла фотографии обратно в файл и протянула его Локи, стараясь не смотреть ему в глаза. – Устал?
Вопрос был неожиданный и чисто женский. Вопрос из той, придуманной жизни, а не из этой, где на кухонном столе лежит пистолет, а у него в руках – фотографии.
– Да.
– Есть будешь?
Еще один неправильный вопрос. Она не должна спрашивать, будет ли он есть. Она должна злиться из- за того, что он втянул ее в свои дела, из-за того, что он нагло поселился в ее квартире, что просто появился в ее жизни. На его лице, наверное, отразилось что-то такое, и Лия поняла. Посмотрела на него долгим сочувствующим взглядом, женским взглядом, мужчины почему-то не умеют смотреть так. Мужчины просто смотрят, а женщины глазами разговаривают. И в данный момент ее глаза говорили… То, о чем они говорили, Локи предпочел оставить при себе.
– Иди руки помой. И сам можешь… От тебя пахнет… странно.
Локи усмехнулся. От него пахло легкой изысканной пудрой из красной баночки, его самого уже тошнило от этого въедливого сладковатого запаха. Итак, какие у него планы на вечер? Помыться, поесть и, если получится, поспать.
Лия
Я смотрела, как он ест, и в сотый раз кляла себя за глупую истерику. Почему-то мне было не все равно, что Локи обо мне подумает. А он, сто против одного, ничего не думал, просто ел. Хотя, почему это просто ел, Локи ел так, словно его до сегодняшнего вечера месяца два не кормили, а то и все три. Мокрые
