Вам было не очень страшно?

Алексей Калугин ВАМ БЫЛО НЕ ОЧЕНЬ СТРАШНО?

Возле подъезда Нефедов посмотрел на часы. Было без четверти девять.

Набрав цифры кодового замка, Нефедов открыл дверь и вошел в подъезд. Левая рука привычно полезла в карман, чтобы достать ключ от почтового ящика.

За спиной мрачно чмокнул язык замка. И только в этот момент Нефедов понял, что попал не в свой подъезд. В том месте, где он оказался, не было ни рядов синих почтовых ящиков, ни короткой лестницы в двенадцать ступеней, ведущей на площадку первого этажа, — Нефедов находился в огромном помещении ангарного типа, заваленном всевозможным гниющим и ржавеющим хламом. Всю эту свалку тускло освещало несколько блеклых, покрытых толстым слоем пыли сорокаваттных ламп. Ламп для такого большого помещения было явно маловато, к тому же светили они настолько слабо, а висели так высоко, что в их желтом свете невозможно было рассмотреть даже потолок.

«Странно, — подумал Нефедов. — Почему же сработал код?»

Он повернулся, чтобы уйти из этого неприятного помещения, и обнаружил на месте двери глухую стену. В растерянности Нефедов похлопал по стене ладонью. Стена ответила глухим металлическим гулом.

— Спокойно, спокойно, — произнес дрожащим шепотом Нефедов, прежде не замечавший за собой склонности разговаривать без собеседника. — Мы попали неизвестно куда и хотим отсюда выбраться. Что нам для этого нужно? Дверь.

Он припал спиной к стене в том месте, где минуту назад находилась дверь, и приступил к серьезному и тщательному изучению незнакомого помещения на предмет поиска выхода.

Осмотр ангара не дал никаких положительных результатов. Стены тонули во мраке, и высмотреть дверь Нефедову не удалось. Зато он увидел наваленные в беспорядке листы проржавевшего кровельного железа; развалившиеся деревянные ящики с вывалившимися из них плитами розового мрамора; мотки колючей проволоки; множество кабелей, смотанных в бухты и разбросанных где попало черными широкими петлями; стоящий вертикально четырехлопастный самолетный пропеллер; валяющийся на боку покореженный токарный станок; разбитый вдребезги зеленый «Мерседес» и рядом с ним — ярко-красный, новенько блестящий «Запорожец», на крыше которого приторочен длинный черный ящик, похожий на гроб. В центре помещения стояла конная статуя генерала в шинели с полами, достающими до копыт задних ног вставшей на дыбы лошади. В одной руке генерал сжимал смятую в кулак кепку, другая была отбита, но Нефедов, дополнив мысленно композицию, решил, что генерал поднимал ее вверх и держал в ней шашку. Голова генерала была запрокинута далеко назад, изо рта бил фонтан грязно-бурой жидкости: у подножия статуи растекалась огромная лужа, покрытая фиолетово-розовой пленкой не то водорослей, не то плесени. То и дело на поверхности вздувались огромные, поднимающиеся откуда-то из глубин пузыри и с влажным чмоканьем лопались, разбрасывая во все стороны мириады вонючих брызг.

Нефедов решил, что если идти вдоль стены, то рано или поздно дверь найдется, и пошел в правую сторону. Сделав пару шагов, он наступил на стопку шиферных листов, лежавших у него на пути. С грохотом, подобным выстрелу, верхний лист разломился пополам, и из образовавшейся щели вылетел ослепительно белый шар пламени, похожий на мощную вспышку дугового электрического разряда. Нефедов отшатнулся назад. Огненный шар взлетел к потолку и оттуда с ужасающим воем падающей бомбы рванулся вниз. Нефедов втянул голову в плечи и зажмурил глаза, ожидая взрыва, но ничего не произошло. Шар просто исчез.

В этот момент на стене зазвонил телефон: черный пластиковый настенный аппарат с белым кругом в середине наборного диска.

Нефедов машинально снял трубку и поднес ее к уху.

— Слушай, Нефедов, — раздался из трубки мрачный, угрожающий голос с притворной, как показалось Нефедову, хрипотцой. — Оставайся на месте, никуда не ходи. Хуже будет.

Послышались короткие гудки отбоя.

Нефедов нажал на рычаг и, услышав гудок свободной линии, недолго думая, набрал телефон милиции.

Сначала были слышны только длинные гудки. Потом послышалось недоброе шипение. Нефедов отнял трубку от уха и увидел, что держит в руке толстую, ярко-зеленую змею метровой длины. Змея вертела хвостом и злобно шипела, раскрыв пасть, полную зубов, с которых капал мутно-желтый яд, норовя вывернуться и вцепиться в сжимающие ее пальцы. Нефедова передернуло от омерзения, и он отшвырнул змею в сторону. На месте телефона уже сидел черный мохнатый паук размером как раз с телефонный аппарат. Смущенно потирая лапки, он время от времени пускал между жвальцами белую клейкую слюну. Нефедову никогда не нравились пауки, поэтому он не стал наблюдать за уникальным экземпляром, несомненно, доставившим бы немало радости подлинному знатоку и любителю, а пошел вдоль стены, сменив на всякий случай направление на противоположное.

Метров десять он прошел почти без приключений, если не считать того, что, когда он перебирался через груду старых радиаторов и, оступившись, упал на четвереньки, кто-то, прячущийся под ними, схватил его за руку и дернул. Потеряв равновесие, Нефедов скатился вниз и больно ударился о длинный японский двухкассетник, который от толчка включился и заиграл «Реквием» Моцарта. Нефедов пнул магнитофон ногой, но тот, вместо того чтобы замолкнуть, что от него и требовалось, увеличил громкость. Нефедов в сердцах плюнул и, раздвигая свешивающиеся с потолка канаты, пошел дальше.

Внезапно канаты зашевелились, напряглись и, обвившись вокруг туловища Нефедова, потащили его вверх. Нефедов судорожно дернул ногами и впился в ближайший канат зубами. Сверху раздался пронзительный визг, и канаты, швырнув Нефедова на пол, исчезли под потолком.

Нефедов, шаря взглядом по стене, побежал вперед, не разбирая дороги. Он пнул ногой подкатившийся к нему красный мяч с двумя зубастыми пастями, перелез через толстую бетонную трубу, проскочил еще несколько метров, разбрасывая ногами пустые молочные пакеты (из одного пакета, о который Нефедов больно ушиб ногу, со звоном посыпались кругляшки серебряных николаевских рублей), и по колено провалился в топкую студнеобразную грязь. С трудом вытянув ноги из грязи, чуть не потеряв при этом ботинок, Нефедов двинулся в обход трясины к центру склада.

На кочку вскочила лягушка размером с кошку. Она посмотрела вслед Нефедову красными усталыми глазами с золотистыми ресницами, сказала «ква» (причем произнесла это «ква» так, как говорят люди, а не как квакают лягушки) и, сломав камышину, стала ковыряться ею в зубах.

Между фиолетово-розовой лужей, посреди которой возвышался безрукий генерал на коне, и краем болота пролегала узкая, меньше полуметра в ширину, полоска относительно сухой земли. Нефедов торопливо шел по этой тропинке и уже радовался, видя край болота, когда из-под покрывающего лужу плотного слоя водорослей или плесени вылезла огромная драконья голова с тремя рогами между лопоухими, заостренными кверху ушами и хлопнулась на тропинку прямо перед Нефедовым. Длинная шея, на которую была посажена голова, уходила в мутную воду лужи. Нефедов подумал, какова же должна быть глубина лужи, чтобы в ней могло уместиться туловище, которому принадлежала такая голова?

Голова между тем смотрела на Нефедова большими, добрыми глазами. Потом она тяжело вздохнула и выдула через ноздри две струи огня, которые зазмеились по тропинке и угасли в сантиметре от носков нефедовских ботинок.

— Батюшки мои, — грустно произнесла голова.

Не став дожидаться, что последует за этим, Нефедов развернулся и побежал.

Он бежал долго, до тех пор, пока его не скрутила резкая боль в правом подреберье. Он остановился и, держась рукой за бок, какое-то время только судорожно хватал широко раскрытым ртом воздух, стараясь превозмочь жгучие уколы рассыпавшихся в груди патефонных иголок.

Отдышавшись, он осмотрелся и увидел, что стоит среди красных песчаных барханов. Тусклые лампы под потолком превратились в мощные софиты, пышущие жаром, а стены виднелись теперь где-то вдалеке, у самого горизонта, подернутые, как мираж в пустыне, зыбким маревом.

Нефедов почувствовал, что нестерпимо хочет пить. Услышав журчание позади себя, он с надеждой