Она подчинилась, ей было страшно — Вальрик явственно видел все ее мысли — но ослушание прямого приказа противоречило самой сути Илии. Да, вице-диктатор серьезно подходил к выбору слуг.
— Не надо бояться, я тебя не съем.
Она коротко кивнула.
— Положи поднос, да, вон на тот столик.
И снова Илия подчинилась. Она двигалась медленно, словно во сне, и постоянно оглядывалась на приоткрытую дверь. На Вальрика девушка старалась не смотреть, и это обижало. Ну ничего, сейчас она увидит содержимое шкафа… да ни одна женщина не устоит перед подобной роскошью.
— А теперь иди сюда, вот, смотри, — Вальрик распахнул резную дверцу. — Померяй что-нибудь.
Илия не шелохнулась. Да черт побери, она даже не глянула в сторону платьев, она стояла, потупив взгляд, вся ее фигура выражала молчаливую покорность, готовность выполнить любой приказ… только приказ.
На самом деле она его презирает, так же, как и остальные. Презирает и боится, а предложение померить что-либо из шкафа сочла оскорбительным. Вальрика же оскорбляло подобное отношение. В конце концов, почему все вокруг относятся к нему как к парии?
Слово из старинной книги было скользким и неприятным, зато подходящим. Вальрик почувствовал, что закипает. Он никогда раньше не испытывал такой холодной, расчетливой злости, желания отплатить болью за боль, небрежением за небрежение. Эта синеглазая кукла не желает иметь с ним ничего общего? А придется. Не хочет по-доброму? Что ж, если ей нужен приказ, Вальрик прикажет.
— Илия, сейчас ты снимешь то, что на тебе надето и выберешь что-нибудь из этих нарядов. Яркое. Красивое. Подходящее. Понятно?
— Нельзя, — голос у нее тихий, Вальрик с трудом расслышал сказанное. — Повелитель будет против.
— Не будет. Я улажу проблему, честно. И вообще, это приказ, понятно? Ты же не хочешь оспорить этот приказ? — Вальрик испытывал непонятное самому удовольствие, ломая чужую волю.
Она не ответила, она начала расстегивать пуговицы лифа. Она что, прямо здесь собралась раздеваться? Ну да, он же приказал, и что теперь делать? Выйти? Отвернуться?
Черта с два. Он останется и… коричневой платье мятой неопрятной грудой упало на пол, Илия осталась в тонкой рубашке, которая почти ничего не скрывала, она по-прежнему не решалась поднять глаз, и Вальрик был благодарен за это. Ему стало стыдно. Он ведет себя, как последний подонок, пользуется властью, чтобы поизмываться над беспомощной девчонкой, тогда как власть — это прежде всего ответственность.
— Т-ты… — в горле пересохло, а сознание словно бы раздвоилось. Одна его часть говорила, что ничего страшного, если он воспользуется ситуацией, а другая протестовала. Другая половина требовала немедленно отпустить Илию, или самому уйти, но как тут уйдешь, когда кровь стучит в висках… ну и не только в висках.
— Илия? — Дверь открылась резко и сразу. — Ты здесь?
А вот этого парня с рыжими волосами и наглыми веснушками Вальрик узнал. Парня звали Титом, и в замке он появился относительно недавно и не успел привыкнуть к отведенной ему роли. Во всяком случае, Вальрик как-то обратил внимание на то выражение лица, с которым Тит смотрел на оружие.
А оружия в замке хватало, большей частью холодное — причудливо изогнутые ятаганы, шамширы, палаши, мечи, булавы, кинжалы… на любой вкус, стоит протянуть руку и… странно, что мысль об этой доступности оружия пришла в голову именно сейчас. Возможно, виной тому был кинжал в руке Тита. И ярость, которой полыхнули глаза.
Илия, тихо всхлипнув, наклонилась за платьем, а Вальрик вдруг понял, что совершенно не желает драться. Ну чего ему делить с этим рыжим? Илию? Так Вальрик к ней пальцем не прикоснулся, а что до мыслей, так мало ли у кого какие мысли возникают.
— Идите отсюда. Оба. — Вальрик толкнул дверь шкафа, и та захлопнулась с громким стуком.
— Ты! — Тит, вместо того, чтобы воспользоваться предоставленным ему шансом и отступить, зашел в комнату. Мщения жаждет.
— Ты что, думаешь, будто тебе все позволено? Что раз ты возле них, то все и можешь, да?
Под «ними» Тит, надо полагать, имел да-ори. Вальрик лишь пожал плечами, нет, он не думал, что ему позволено все, вернее, он довольно четко, гораздо более четко, чем Тит, представлял, сколь узки границы этой мнимой вседозволенности, но объяснять что-либо не собирался. Тем более оправдываться.
Надоело. А Тит уже все решил и теперь жаждал отомстить. Дурак. Кто так кинжал держит, это ведь не охотничий нож, а оружие, настоящее, благородное оружие, которое умеет ценить надлежащее обращение…
Странно, но кинжал в руке Тита казался Вальрику существом не менее живым, чем сам Тит. Илия, забившись в угол, тихо плакала, прижимая к груди измятое платье. Больше она не выглядела ни красивой, ни особенной, обыкновенная ничем не примечательная девчонка, которая попала в неприятную ситуацию. Надо будет извиниться, а то и в самом деле как-то неудобно получилось.
— И кто ты такой, а? — Тит приближался медленно, крадучись, словно шел не на безоружного человека, а на опасного зверя. Вальрику подобная осторожность даже польстила.
— Я — князь Вальрик. Из Вашингтона.
— Вот и возвращался бы в свой Вашингтон, — Тит ловко — только лезвие недовольно блеснуло синевой — перекинул кинжал из руки в руку. — Там бы к девкам и приставал… или тебя оттудова погнали, а?
— Вроде того. — Вальрик не смотрел на кинжал, равно как и не смотрел в глаза противнику, Рубеус учил, что смотреть нужно туда, где зарождается движение, и даже не столько смотреть, сколько чувствовать.
— Погнали, значит… а чего ж так? А ну верно сыскался кто посильнее, ты ж хилый, только с девкой и способен воевать, а настоящего соперника боишься… не надо, не бойся, сильно не покалечу, чуток, чтоб неповадно было…
Тит уже считал себя победителем. Конечно, у него ведь кинжал, да и без кинжала он на голову выше противника и раза два шире в плечах.
— А может тебя, князь Вальрик, в платье обрядить? Глядишь, и девка-то симпатичная получится…
На последнем звуке Тит ударил, подло, снизу, так, чтобы узкое лезвие звериным зубом вошло в живот противника, чтобы по самую рукоять, чтобы насмерть… Тит очень удивился, когда кинжал, пропоров воздух, вдруг выпал из руки, мышцы которой свело болью…
Оказывается, ощущать чужую боль очень неприятно, равно как и чужую ненависть. Вальрик поспешно — пожалуй слишком поспешно — оттолкнул рыжеволосого дурака. Убивать Тита он не собирался, хотя имел на это полное право. Ведь даже в Библии говориться, что кровь за кровь…
Сегодня обошлось без крови, оно и к лучшему.
Вальрик, подняв с пола кинжал — серые разводы булата, черное дерево и серебряная отделка, как только Тит осмелился стащить подобную красоту, если Карл заметит…
Сдавленный крик Илии и сильный удар в спину, который сбил Вальрика с ног. И еще один, по ребрам…
Наверное, должно быть больно. Вальрик перекатился на бок и прыжком — хорошо все-таки, что он не способен больше чувствовать боль — вскочил на ноги. Вовремя, однако. Тит уже размахивался для следующего удара, широко размахивался, словно один из ярмарочных бойцов, которые меряются силой на потеху публики.
Из публики в комнате одна Илия.
От удара Вальрик уклонился, и Тит, довольно щерясь, пообещал.
— Я тебя, ублюдка… и без ножа… руками удушу.
Вальрик кивнул — подобное обещание заслуживает если не ответа, то хотя бы знака, что оно понято и принято к сведению, и в следующий миг Тит с оглушительным ревом бросился вперед. Отступать или уклоняться Вальрик не стал, не то настроение, он просто глубоко вдохнул и резко, как учила Коннован, выбросил сцепленные руки вперед, целясь в грудину.
