огненный шлейф оскорбленного шелка.
— Я, пожалуй, тоже пойду, — Дик подымается. — Спасибо за приятный вечер.
— Пожалуйста.
Пытаюсь быть вежливой, но взамен получаю лишь всполошенный взгляд. И кого он здесь боится? Меня? Мики? Рубеуса?
Кстати, о Рубеусе, теперь мы остались вдвоем, разделенные черной лентой стола.
— Выпьем?
Мое предложение не вызвало энтузиазма.
— Может не стоит?
— Почему?
— Завтра все ж таки… поединок.
— И что? Я же не собираюсь напиваться вдрызг. Нам это вообще сложно. Но по чуть-чуть, в память о прошлом, так сказать, прощальный вечер.
— И с кем прощаешься? — Рубеус поднялся и — о какое безобразное нарушение этикета — самовольно пересел. Теперь разделяющее нас пространство не составляло и полуметра. Пожалуй, чересчур близко, чтобы я чувствовала себя спокойно. И взгляд его мне не нравится… внимательный такой взгляд, подозрительный.
— Что ты задумала, Коннован Эрли Мария, Хранительница Северных границ?
— Я? — Врать, глядя в глаза, сложнее, чем просто врать.
— Ты, Конни, ты. Ты выглядишь чересчур уж довольной.
— А тебе хотелось бы, чтобы я выглядела несчастной?
— Нет.
— Тогда в чем проблема?
— Конни…
— Коннован.
— Коннован, — послушно исправляется он. — Пожалуйста, хотя бы попытайся подумать о том, что я тебе сказал. Пока я здесь, Хельмсдорф — твой дом. Что касается Мики, то… это же мелочи. Ну хочешь, я поклянусь всеми ветрами сразу, что она больше рта не откроет? Хочешь, я ее вообще отошлю?
Хочу, очень хочу, но существо, плотно засевшее внутри меня, нашептывает, что все обещания — ложь. Мне всегда врут, так почему этот случай должен быть исключением?
Существо внутри право, и пускай правота эта причиняет боль, но тем хуже для меня.
— Я не хочу драться с тобой, — говорит Рубеус.
— А я хочу. И буду. Завтра. Фоме привет, я буду очень рада увидеть его.
Глава 12
Рубеус
Значит, Фому она будет рада увидеть, с Фомой она разговаривала нормально и даже иногда улыбалась. Фома — единственный, кому она улыбалась. Знать бы, что произошло на Проклятых землях… впрочем, вряд ли знание что-то изменит. Вызов брошен.
Рубеус почти не сомневался, что победит, и не из-за какого-то там мифического рейтинга, а потому, что Коннован пребывала в каком-то совершенно необъяснимом состоянии, где-то между депрессией и задумчивостью. Сначала Рубеусу казалось, что это со временем пройдет, но с каждым днем становилось лишь хуже. Теперь вот вызов.
Глупо, но правильно. Или все-таки не правильно? Мика что-то чересчур уж довольно, а Коннован улыбается так, будто все заранее просчитала.
— Так ты будешь пить? — Бокал в ее руку выглядел неестественно большим, а вино в бокале неестественно темным. Вино пахнет летом, а в горах вечная зима, приправленная мелким сыпучим снегом, низкими облаками и несбывшимися надеждами.
В такой вечер только и думать, что о надеждах.
Рубеус все-таки налил себе вина.
— За твое здоровье, — сказала Коннован, улыбаясь. — Честное слово, мне жаль, что так получилось.
— Мне тоже. — У вина резкий вкус, дисгармонирующий с запахом. У Коннован печальные черно- лиловые глаза, дисгармонирующие с улыбкой.
Рубеуса не отпускала мысль, что он снова что-то упустил.
Но что?
Зал для поединков в Хельмсдорфе в полной мере соответствовал канонам: гладкий пол, выложенный цветной мозаикой, узкие балкончики для секундантов и мощное освещение. Пожалуй, чересчур уж мощное. Рубеус сделал мысленную заметку на будущее — убавить яркость.
Мика все-таки пришла, деловой костюм, деловая прическа, деловое выражение лица. Значит, вчерашний приказ всерьез не приняла. Интересно, она вообще воспринимает его всерьез или просто делает вид, что подчиняется?
Отчего-то именно сегодня показное неповиновение вывело Рубеуса из себя.
— По-моему, я просил тебя не показываться на глаза.
— Неужели? — В глазах такое искреннее удивление, что Рубеусу даже становиться стыдно — ровно на секунду, он уже начал привыкать к Микиным фокусам.
— Вот именно. Твое присутствие здесь не уместно.
— Рубеус, милый, ты, наверное, запамятовал, что я — твой секундант, и поэтому мое присутствие здесь более, чем уместно, это первое. Хельмсдорф пока не еще не принадлежит тебе, а следовательно, и распоряжаться ты пока не можешь, это второе. Да и вообще не надо быть таким злопамятным, это третье.
Передразнивает. Неужели она настолько уверена в своем влиянии на него, что опустилась да откровенного хамства? И не боится, что после поединка Рубеус выгонит ее к чертовой матери?
Не боится.
— Кстати, ты не поздороваешься с нашим старым знакомым? — Мика смотрит куда-то через плечо и вежливо улыбается. Значит, Фома уже здесь. Выглядит совсем больным, желтая кожа, впавшие щеки, но глаза блестят и держится уверенно, хотя по всему видно, что болел и тяжело. Ну и леший с ним. Его место внизу и сам факт участия человека в Ата-Кару оскорбителен.
Внизу… человека… мысли достойные да-ори. Неуместные, несоответствующие моменту, следует сосредоточиться и выбросить всякие глупости из головы.
— А где Коннован? — Фома протягивает руку Рубеусу, а вежливое приветствие Мики игнорирует. — Что вообще здесь произошло?
Это Рубеус и сам хотел бы знать.
— С ней все в порядке?
— В полном, — отвечает Мика. — А если бы не ее упрямство, было бы еще лучше. Значит, это ты будешь секундантом? Смешно, ты вообще оружие в руках держать умеешь?
— Нет. Не умею. Я не люблю оружия.
— И в технике боя не разбираешься?
— Не разбираюсь.
— И тогда как же ты собираешься следить за чистотой поединка?
— Как-нибудь, — Фома неопределенно пожал плечами. — Так где же Коннован?
— Здесь, прошу прощения, немного проспала. — Коннован была свежа и довольна жизнью. — Привет, Фома, рада, что ты согласился. Ну если все в сборе… чем раньше, тем лучше. Фома, тебе вон туда, — Конни указала рукой на балкон, — а то еще заденем ненароком.
Мика фыркнула и с гордо-отстраненным видом направилась ко второму балкону.
— Дик, давай, начинай.
