тогда носили такие – вытер тряпочкой и чистый опять. Он напрягся, шея налилась кровью, и запел:
Все оцепенели. Полотер вскочил, подбежал к двери, распахнул ее, выглянул, захлопнул, вернулся на середину кабинета, опять кинулся к двери, снова распахнул, закрыл, повернулся к подчиненным и тихо так сказал:
– А ну... брысь... брысь все... отсюда!
Кабинет мгновенно опустел, люди собрались на железной винтовой лестнице. Смеяться нельзя, да и кто в такой ситуации осмелился бы улыбнуться...
Эрдман повернулся к писарю:
– Т-ты ш-што, сс-у-ма сошел, ш-што ли?..
– Ребята, вы меня извините, я с утра... взбодрился немного... У меня весь день в голове крутится: «Берия– прерия, прерия – Берия, Берия – прерия».
Подошло время генеральной репетиции. В последний момент стало известно, что программу концерта будет принимать сам Лаврентий Павлович.
Начальник приказал уложить выступление в 30 минут. Многое зависело от конферансье. В этот день в зал никого не впускали. Начальник метался по сцене, Зеня (так звали Зиновия Дунаевского, руководителя ансамбля) стоял наготове перед хором, томление дошло до предела. Начальник подозвал конферансье:
– Программу будешь вести академечески. С хохмами.
– Есть!
Через минуту Тимофеев передумал:
– Будешь вести строго: вышел, объявил номер и по-солдатски четко ушел.
– Есть!
В зрительный зал вели шесть дверей – по две двери справа и слева и две – сзади, напротив сцены. Внезапно все двери распахнулись, одновременно распахнулись, появились мальчики в одинаковых демисезонных пальто, с поднятыми воротниками, руки в карманах – и встали у дверей. Еще несколько томительных минут, и входит человек – в таком же пальто, с поднятым воротником, руки в карманах. Под кепи, надвинутым на самые брови, сверкает пенсне. Человек прошел до середины зала, сел в крайнее кресло, развалился и гаркнул: «Начинайте!»
Зеня взмахнул рукой...
Когда все кончилось, тишину взрезал тот же гортанный голос:
– В Кремль поедет песня о Вожде. Вторая поедет песня обо мне. Третий номер – грузинский танец. И последний поедет молдаванский танец. Там так красиво юбки развеваются, ляжки голые видны. Хорошо поставлено. Все!
Берия поднялся и вышел. Исчезли мальчики, закрылись двери. Полотер выдержал торжественную паузу и вышел на сцену.
– Вот это стиль! Учиться надо! – И выдернул из носа волосок.
1953 год, конец июня. Москва еще не узнала об аресте Берия. Газеты молчали, но кое-кто уже пронюхал о случившемся.
В шесть часов утра бывшего писаря Центрального ансамбля НКВД разбудил телефонный звонок.
– Товарищ Бучинский?
– Да...
– Вы помните свою службу в ансамбле НКВД и тот случай, когда вы предложили полковнику песню о товарище Берия «Цветок душистых прерий»?
– Помню...
– А цветочек-то взяли и посадили...
Кроме Центрального ансамбля, в системе НКВД вскоре начали функционировать другие эстрадные коллективы. В постоянных заботах о поголовье лагерных смертников Берия не забывал о досуге охранников, вольнонаемных специалистов и уполномоченных оперчекистских отделов. По нарядам ГУЛАГа мобильные эстрадные ансамбли выезжали в отдаленные лагерные города и поселки Зоны Малой. На одном из концертов мне посчастливилось побывать в 1947 году в поселке при станции Хановей, в тридцати километрах к югу от Воркуты. В ту пору я, заключенный, пользовался пропуском бесконвойного передвижения и сумел проникнуть в зрительный зал клуба.
Концерт мне понравился, артисты ансамбля оказались на профессиональной высоте, а ведущие доброжелательно отнеслись ко мне и разрешили записать весь конферанс...
Мерецков
Аресты военных продолжались и после тридцать восьмого года. В самом начале войны был арестован генерал армии Кирилл Мерецков. На Лубянке ему инкриминировали шпионаж. Смелый военачальник, бывший командующий Ленинградским военным округом, участник гражданской войны в Испании, он с негодованием отверг клевету. Тогда его передали в руки Родоса, того самого Бориса Вениаминовича Родоса, который пытал Эйхе, Чубаря, Косарева, Мейерхольда. Следователя сталинской выучки, замучившего насмерть не один десяток именитых и неименитых «шпионов». Родос, добиваясь признания Мерецкова, сломал ему ребра. Несчастный катался по полу, криком заглушая невыносимую боль... Обо всем этом маршал Мерецков поведал суду в 1956 году на процессе по делу Родоса. Следователь был приговорен к высшей мере наказания. Его жертвы посмертно реабилитированы.
Справедливость восторжествовала...
Восторжествовала?..
Год 1953-й. После смерти Сталина Берия пытался выставить себя этаким поборником справедливости. Он рассказал Хрущеву, как ему удалось спасти Мерецкова. Берия пришел к генсеку и напомнил ему о судьбе опытного военачальника. Идет война, Мерецков нужен на фронте. Сталин поручил Лаврентию Павловичу переговорить с узником. Примечательный диалог в кабинете
Берия.
– Вы же честный человек, зачем вы оговорили себя? Нет, вы не английский шпион.
– Мне нечего вам добавить, у вас имеются мои письменные показания.
– Идите в камеру, отоспитесь. И подумайте. Вы не шпион.
На следующий день:
– Ну как, все обдумали?
Мерецков заплакал.
– Я русский, я люблю свою Родину.
Берия выпустил Мерецкова из тюрьмы, ему сразу же вернули генеральское звание. Но этот сорокалетний молодой генерал, по свидетельству Хрущева, был едва в силах ходить. А Берия пытался внушить Никите Сергеевичу, что гибели Мерецкова добивался не кто иной, как кровожадный Абакумов. Он был тогда зам. наркома госбезопасности, а сам Берия – заместителем Председателя СНК и наркомом внутренних дел. Следует сообщить, что вплоть до своего ареста Берия, занимая пост заместителя Председателя СНК, а с марта 1946 года – Совмина, курировал, помимо прочего, родные ему органы безопасности.
Лагеря. Голод
Для лагерного населения война сопровождалась усилением репрессий.
Оперчекисты спешили доказать свою незаменимость и создавали уголовные дела по любому поводу.
Обращаясь к истории репрессий военной поры, будем помнить, что суровые кары доставались не одним «политическим». Десять лет прошло со дня выхода в свет закона о хищении социалистической собственности от 7 августа 1932 года.
Обычное наказание – смертная казнь или 10 лет. И – никакой надежды на пересмотр дела или помилование. В сентябре 1942 года в Куйбышеве судили пятерых работников нефтебазы. Дали им за безлимитный отпуск керосина организациям (райисполкому, детскому саду и своим сотрудникам) по 10 лет каждому. Такой же срок получили директор одного сибирского лесозавода и его помощники.
Сурово карали органы юстиции по этому закону за махинации с продуктовыми талонами. К расстрелу приговорили в сорок третьем году контролера учетного бюро Наркомата торговли Каракалпакской АССР Миерхан Уфаеву. Мужа призвали в армию, осталось двое детей, один ребенок родился в тюрьме... Вместе с
