- А в каких случаях предлагаешь сам?
- Когда хочу установить - какому товару под стать мысли царя, царицы или царевны Дареджан.
- А на что тебе то, что не тянет гиря?
- Мне, правда, такой товар ни к чему, но Георгию Саакадзе пригодится, с достоинством ответил Вардан. - В прошлый приезд такое поведал телавский азнаур: 'Зураб Эристави жену к себе просит пожаловать, а царевна клянется, что лишь только имеретинского царевича любит, и, пусть Зураб хоть цаги собственные проглотит, не поедет к нему. И в придачу азнаур тихо довесок подкинул: князь Зураб давно в Телави не заглядывал. Князья Северной и Южной Кахети требуют, чтобы подать для них в Картли собрал. А 'шакал'... - Вардан поперхнулся, - только князь Арагвский боится картлийских владетелей беспокоить, а больше взять не с кого. Азнауры, кто хоть чуть побогаче, так добро запрятали, что без помощи Моурави и сами не сыщут, а с того, кто, кроме шиша, ничего на весы не может бросить, что возьмешь? На майдане тоже по примеру азнауров поступают: бархат на лучшее время прячут, а на персидской кисее кривой мелик как муха на смоле: ни взлететь, ни провалиться. Иной раз за день и абаза не соберет.
Внезапно Шадиман вновь почувствовал, что его одолевает скука. Мелкие треволнения майдана как бы напоминали, что арена и его деятельности сузилась до размера монетки, да еще фальшивой. И, подавляя зевоту, сухо спросил:
- Значит, за своего азнаура ручаешься?
- Еще как ручаюсь, - встрепенулся Вардан, - иначе не стоило бы затягивать разговор. - И подумал: 'похожий на гнилую нитку, которой дыру в сердце не заштопаешь'. - Азнаур потихоньку клянется, что он сам на стороне Саакадзе, в угоду царевне Дареджан ненавидит Зураба и признает имеретинского царевича, потому тайком и доставляет любовные письма то в Кутаиси, то в Телави.
Шадиман бесстрастно слушал купца, внутренне удивляясь силе чувств Нестан-Дареджан и Александра Имеретинского, одержимых бесом любви. 'Неужели счастье в том, что для двоих исчезает мир мрачных мистерий и они целиком поддаются соблазну рокового обмана? Нет, нет и нет! Счастье в подчинении душ, в обуздании противников, в борьбе за первенство на арене жизни'. И он обернулся к подернутому сероватым сумраком окну, словно хотел рассмотреть участников кровавого маскарада и среди них себя в змеином обличий.
Решительно приблизив к себе ларец, Шадиман достал запечатанный свиток.
- Я такое думаю, светлый князь, - невозмутимо продолжал Вардан, - если немного марчили вручить азнауру, - жаловался - нуждается, а царь давно ничего не дает... Заверну в шелковый платок твое послание, приложу пять звонких и пообещаю: если в руки царю передаст, еще десять доплачу.
- А как проверишь? У венценосца осведомишься?
- Почему так? На образе азнаур за монеты поклянется. И ломать крест не станет; серная вода уместна в бане, а не в день страшного суда.
- Возьми двадцать марчили, зачем тебе тратиться? А если по действиям Теймураза увижу, что мое послание он получил, тебя вознагражу за находчивость и азнаура за верность кресту. Дело, Вардан, общее - видишь, какое время настало?
Предчувствием новых катастроф была охвачена вся Картли. Таинственное исчезновение Тэкле породило слухи, то нелепые, то граничащие с истиной, в равной степени взбудоражившие замки и лачуги, дома и хижины. Все стало казаться зыбким, невесомым, созданным игрой воображения. Одних картлийцев невольно охватил испуг, переходящий в ужас, другие пьянели от торжества, порожденного злорадством. Собирались толпы, гудели, до исступления спорили.
- Тише! Не кричите, люди! Пусть думают, царица Тэкле исчезла!
- Пусть князья трясутся на своих мягких ложах!
- Кто сказал, царица растворилась в облаках? Не святая! Где-то укрыли! Что-то замышляют!
- Не иначе как Трифилий руку приложил.
- Непременно так. Искать надо в монастыре святой Нины. Там все женские горести.
- Хо-хо, ищи форель в кизиловнике! Нет, здесь игра Мухран-батони.
- И Ксанских Эристави не следует забывать.
- Теперь ждите Саакадзе. Воздвигайте выше стены.
- Не поможет. Багдад брал.
- Слава пресвятой деве, скоро наш Моурави прибудет!
- Кто мог думать! Церковь нарочно делает вид, что непричастна!
- Многие Базалети вспомнят.
- Святая метехская богородица, сохрани и покров учини кроткой царице Тэкле.
- О-о, что происходит? Почему неумолчно бьют в колокола?
- Почему молят за упокой царя Луарсаба?
- За здравие царицы Тэкле еще больше.
- О-о, в могилах почернели бронзовые украшения.
- Кто видел? Кто?
- Мествире. Где Зураб Эристави ни проедет, под землей бронза чернеет.
- Не только Зураб, Шадиман тоже.
- Необходима осторожность, не время для съезда князей.
Так и ответили многие князья Зурабу Эристави.
'Хр!*
Не время, дорогой князь, собираться, надо выждать. Рожденный слепым слепым и уйдет из мира. Ты же - зрячий! Тебя вновь просим угостить по-арагвски кахетинцев. Разве мы, владетели Верхней, Средней и Нижней Картли, не послали царю Теймуразу дары: монеты, шелк, драгоценные украшения? Считали, на годичный срок поверх совести достаточно, а вельможи телавского двора, эти злые семена, проросшие в почве алчности, через три месяца опять вымогают!'
______________
* 'Христос!' - так начинали обычно в старой Грузии текст документов и писем.
Некоторые из владетелей более резко требовали решительных мер против посягательств кахетинцев на княжеские сундуки:
'...Мы, уповая на бога, тебя, Зураб, повелитель сапфирной Арагви и держатель знамени Нугзара, главенствующим выбрали. Почему позволяешь кахетинским князьям дань с нас собирать? Что мы, завоеваны ими? При трубных звуках возвещаем: терпеть далее не станем! Начертай царю Теймуразу, что мы поклялись и согласились быть ему подпорой, но не данниками. На том стоим!'
Не дочитав послание, Зураб в сердцах скомкал его и, надев меч, сам поехал к католикосу. Выставив по- горски правую ногу, он глухо просил святейшего увещевать князей. Ведь царь - 'богоравный', на что же царство содержать?
Католикос опустил веки, словно предпочитал мрак, и сурово ответил:
- Не царство, а лишь Кахети. Неразумно поступает кахетинское княжество, без устали взывая о помощи. Неразумно, ибо и Картли, удел иверской богородицы, разорена персами. Скольких кормили, яко овец блудных, сколько сами брали, яко волки в ненастье. Не может церковь несправедливость творить.
Зураб заложил ногу за ногу* и по-христиански сложил руки на груди. Он и сам кипел на Кахети, но считал, что еще рано с царем спорить. Необходимо лишь узнать, как поступит церковь, если... если...
______________
* Знак уважения к старшему.
- Святой отец, а если и на самом деле царица Тэкле спрятана кем-то? Ведь многие с царем Теймуразом не согласны. Могут возвести...
- Без церкови ничего не могут.
- Но царица Тэкле почти святая, семь лет страдала.
- Христос страдал и нам велел.
Сколько Зураб ни допытывался, больше ничего ему не удалось узнать. В иных случаях из камня легче было выжать грушевый сок, чем из католикоса слово.
'Тогда... князей Картли, - рассуждал Зураб, - надо сперва до бешенства довести, а потом... потом согнуть в олений рог и любезно посоветовать отложиться... Главное, чтобы сами предложили мне... Что предложили? Конечно, трон. Трудно рассчитывать на поддержку Мухрани, Ксани. А князья из фамилии Барата... за Шадимана сердиты. Да, не в моем колчане стрелы самых могущественных владетелей. Но если всех остальных объединю, вес личного оружия удвою. Не по достоинству ли вложу мечи ста фамилий в
