эриставства часть золотого запаса княгине Нестан и выделить ей часть земель, как жене - хоть и бывшей - держателя, тоже бывшего, знамени Арагви. Сперва княгиня Нато наотрез отказалась, доказывая, что Нестан больше Орбелиани, чем Эристави. Хосро - тоже больше царь, чем мирза, - впал в гнев: 'Бисмиллах! Из-за изменчивого сердца Зураба страдала красавица, и если добром не даст столько, силой возьму больше!' Исфаханская тысяча сарбазов на конях уже была наготове. Испугались владетели Ананури. И, аллах свидетель, я сам по справедливости делил. Теперь прекрасная княгиня богата. Но мне, по прихоти насмешливого дива, достался гнев ханум Нато... Мой повелитель, очень ждут тебя в Носте и... в Марабде. Князь Шадиман еще не закончил игру в 'сто забот'.
Барсы недоумевали: как могут они вернуться мирным путем в Картли, когда ею владеет ставленник шаха?
- Керим, ты что-то не договариваешь! - буркнул Матарс, снимая с глаза белую повязку и надевая черную.
- Да, Керим, говори прямо, - потребовал Саакадзе.
- О мой повелитель, раньше удостой внимания послание князя Шадимана, оно многое разъяснит... Все торопил меня князь.
- Ты видел старого Барата?
- Видел, ага Ростом. В Марабду вызвал и такое сказал: 'Поспеши, Керим, лишь дожди задерживают Моурави в Эрзуруме. А дело важное и полностью касается Картли. Значит, Моурави на все будет согласен. Во имя высшего необходимо ему примириться с Хосро-мирзой'. Еще о многом говорил владетель Сабаратиано, и каждое его слово, которое вспоминал в дороге, вынуждало меня нагайкой огорчать коня.
- Выходит, - огоньки блеснули в глазах Саакадзе - недаром уже шестьдесят дней хлещет дождь. Видишь, мой Керим, князьям во всем удача, даже аллах на их стороне... Да, я узнал от тебя, мой Керим, многое, что радует меня и печалит. Примириться с Хосро? А не потребует ли шах от своего ставленника моей головы?.. И еще: напрасно царевич надеется легко, даже с моей помощью, справиться с Теймуразом, - царь непримиримый враг мусульман. Не Аббас ли погубил возвышенную царицу Кетеван - его мать и двух сыновей, соколов Кахети? У 'богоравного' много приверженцев, ибо не оскудела Грузия верными сынами. Что же касается моего возвращения, то уйдет ли шах Аббас или еще, на 'радость' Картли, проживет, я все равно вернусь. До моей головы, пожалуй, ему трудно дотянуться. Так вот, князь Шадиман угадал: ради Картли пойду на все. И если Хосро-мирза именно тот царь, который нужен не мне и Шадиману, а Картли- Кахети, то вернусь, как давно решил, без янычар. А если мирза оделся в одеяние благородных, а под алтабасовым плащом затаил персидский кинжал, то не бывать ему на троне Багратиони.
- Думаю, дорогой Георгий, не ошибусь, если скажу, что Хосро будет настоящим царем, многое меня в нем удивило и обрадовало.
- Дорогая Хорешани, хоть ты и сверкаешь умом, но ты женщина, а женщины не могут оставаться спокойными к поклонению, будь то царь или монах.
'Барсы' затряслись от смеха. Улыбка тронула губы Русудан.
- Но не будем предрешать! - продолжал Саакадзе. - Раньше ознакомлюсь с посланием моего Шадимана.
- А сегодня я хочу напомнить, - шутливо заворчал Папуна, - что сегодня мы в честь дорогого гостя празднуем день пятницы.
- Да будет мир и покой над крышей дома, благословленного небом! Подражая епископу Феодосию, Дато вознес руки вверх. - Да ниспошлет...
- Не богохульствуй, сын мой! Не богохульствуй! - подражая тбилели, протянул Гиви, придав своему лицу благочестивое выражение.
- Гиви! - под хохот 'барсов' закричал Матарс. - Завтра выпью за твое здоровье полтунги вина, а сегодня да ниспошлет тебе зеленый черт веселые мысли! Расскажи Кериму, как ты в мохамметанство переходил.
К удовольствию женщин, больше о делах не говорили. День закончился веселыми сказаниями, песнями, и даже в угоду Кериму Автандил, Иорам и Бежан исполнили персидский танец.
Когда Георгий, окатив себя холодной водой из кувшина, поднялся в свою комнату, он заметил на восьмиугольном столике свиток с печатью владетеля Сабаратиано, свисающей на оранжевом шнурке.
'Совсем как змей, свесившийся с древа познания', - усмехнулся Георгий, взламывая восковую печать.
С мельчайшими подробностями Шадиман описал не только ходы своей 'дипломатии', но и все события, совершившиеся в Картли при Зурабе и после него. Он часто повторял: 'Победа, дорогой Георгий; я обещал тебе и смертельно ужалил шакала, а это значит, что можно приступить к обсуждению дальнейших дел царства'.
'Время тебе, Великий Моурави, вернуться домой! Идет восстановление Картли, и кому, как не тебе, это дело дороже всего! Если бы я тебя не знал, то горячо упрашивал бы вместе с семьей прибыть в Марабду. Готов поклясться княжеской честью, что в моем замке тебя никто не посмеет потревожить. Но, зная тебя, говорю: и в Носте тебе еще не следует поселяться, дабы избавить шаха от соблазна требовать от Хосро- мирзы недопустимое.
Лучше, если ты временно поживешь в Имерети. Я слышал, что твой сын Автандил - нареченный царевны Хварамзе. Сейчас в Имерети царствует Александр. Знаю, он тебя почитает и счастлив будет встретить твою семью. Пока будете гостить в Кутаиси, пока отпразднуешь там свадьбу, шах Аббас сам позаботится о твоем мирном возвращении в Носте. Последний гонец донес, что 'лев Ирана' после убийства им Сефи-мирзы был спокоен, как кусок бирюзы на бархате, но Лелу изгнала его из сердца и... вот возмездие! - незаметная царапина на сердце превратилась в глубокую трещину. Шах Аббас сказал: 'Алла иалпа! Нет мне возврата к жизни!' А как тебе известно, мой Моурави, мертвый шах пожаловать не может. До этого еще не додумался даже сатана! Это говорю тебе я, Шадиман. Поэтому близятся часы твоего возвращения в Носте, а ближайший путь к нему пролегает через Имерети'.
Саакадзе невольно рассмеялся: 'Имерети!' Тогда около него извивался и царь Георгий и все придворные, ибо рассчитывали не его меч. А царевич Александр? И он не отставал от 'богоравного'. Еще бы, ведь Георгий Саакадзе обещал ему три царства - Картли, Кахети и его собственное, Имерети. А теперь? Прибыть с вестью, что Хосро-мирза не из тех, кто уступает свое место? И не исключено вдобавок, что Нестан-Дареджан потребует от влюбленного мужа помочь ее отцу в назревающем столкновении с Хосро- мирзою... Не такие войны будут способствовать становлению Картли.
'И потом, - взгляд Георгия скользнул по простым ножнам шашки Нугзара, Автандил слишком горд, чтобы просить себе в жены сестру царя, не имея даже собственного очага. Нет, дорогой Шадиман, не таков Георгий Саакадзе, чтобы гостить, не зная, когда и куда сможет уехать'.
Вновь склонился Георгий над посланием, - по-видимому, слова, выведенные крупным почерком, не заменяли ни плаща, ни веера, ни ширмы. Смысл их был прямой, а начертал их исконный враг, крупный феодал. Было чему удивляться.
'Хосро-мирза, - продолжал читать Георгий, - именно будет тем царем, какой нужен Георгию Саакадзе и Шадиману Бараташвили. После многолетней грозы будто светлеет небосклон. Пусть выйдет царство из пепла, подобно фениксу-птице'.
Потом Шадиман полушутя сообщал, что его сыновей взял ко двору Хосро-мирза, и они с семьями уже переехали в Метехи. Но сам царевич не любит этот замок, наполненный, как уверяет, ужасами династии Багратиони, и собирается строить богатый дворец на правом берегу Куры, вблизи от собора Сиони.
'Сиони ни при чем, - подумал Георгий, - дворец будет в персидском вкусе'.
Свиток растягивался. Не пожалел, видно, Шадиман ни времени, ни дорогих чернил.
'Хоть мирза и приглашал меня в Тбилиси, но я решил, пока ты не вернешься, не покидать Марабду. Хочу тебя удивить: в твою честь вырастил большое лимонное дерево. Играю еще в шахматы с самим собою, ибо, кроме тебя, ни с кем не хочу играть в 'сто забот', а они сейчас у нас с тобою общие. Должен открыто сказать, что без тебя за дела царские не возьмусь, так как не с кем. Князьям почти перестал верить. Следует вместо лимона выращивать новую породу князей. Итак, решил ждать тебя!'
'Да, - заключил Георгий, - князь Шадиман Бараташвили пережил тяжелое потрясение, и... как ни странно, но, кроме меня, у него никого не осталось. Даже Хосро-мирза, с которым был дружен он и во всем
