руководитель чем-то близки.
Но все-таки у слова вадила в этом значении с самого начала был какой-то торжественный оттенок. Руководитель - рулевой - кормчий - вождь.
Так это слово обрело свое современное значение, и теперь вадилами в Народной Целине называли только трех человек - первооткрывателя планеты Громова, отца Майской революции Чайкина и нынешнего лидера Бранивоя.
Игорь Иванов действительно пытался изучать целин-ский язык, но получалось у него примерно так же, как с укра-инским. Вроде бы понимаешь рассудком, что это нормаль-ный язык, ничем не хуже русского, а не смеяться над некото-рыми перлами невозможно.
Понять живую целинскую речь русскому человеку было в общем-то несложно, но едва дело доходило до деталей и тонкостей, начиналась большая путаница.
Попробуй-ка запомнить, что вадила - это вождь, важак - это начальник, начаник - это сотрудник Орга- нов, камисар - это что-то вроде губернатора, мэра или ми-нистра, палитик - это как раз комиссар, то есть армейский политрук, а палитикан - это, наоборот, политик или чинов-ник.
Или попробуй без смеха воспринять, что учила - это учитель, училка учительница, баранчик - шофер, морда - лицо, а балван - памятник. Прямо так в газетах и пишут: Балван на виликi вадила за цилинскi нарот.
А с другой стороны, это частное несходство языков было даже полезно. Благодаря этому легионеры не видели в целинцах своих кровных родичей, что немаловажно, когда предстоит война.
Правда, для бойцов из земных 80-х очевидным было другое сходство. Например, вот эта первомайская демонстра-ция была как две капли воды похожа на аналогичные меро-приятия на Красной площади. Разве только по масштабам покруче. И неважно, что на советских знаменах золотился серп и молот, а на целинских летящая чайка. Знамена-то одина-ко-вые.
- Слушай, Иванов, вот ты все знаешь, - обратился к Игорю один из бойцов его центурии, двухметровый верзила с мордой веселого хулигана. - Скажи, а партия у них есть?
Игорь Иванов знал, конечно, не все, однако краткую справку по истории Целины читал и на этот вопрос мог ответить без труда.
- Нет у них никакой партии. Враг мира и прогресса Виктор Ли давным давно партию разогнал, а отец Майской революции Василий Чайкин восстановить ее забыл. Так что партии нету, - повторил Игорь с прискорбием, из-за которого было непонятно, иронизирует он или говорит всерьез.
- И то хорошо, - сказал верзила и отстал от Иванова, оставив того в недоумении.
- Что же тут хорошего? - пробормотал Игорь, пожи-мая плечами. Хотя по здравом размышлении решил, что ничего плохого в этом тоже нет.
А впрочем, долго раздумывать над этой проблемой ему не пришлось. Едва закончилась передача из Центара, как по громкой трансляции дали команду:
- По машинам! Всем легионерам планетарного и орби-тального персонала занять свои места! Объявляется десяти-часовая готовность.
41
В эту ночь генеральный комиссар Органов Пал Страхау не спал исключительно по милости великого вождя целинского народа. Вечером на банкете Бранивой, уже изрядно захмелев, сказал Страхау так:
- Все, игры кончились. С предателями пора кончать. До 5 мая надо арестовать всех, кто выявлен. Всех до единого! Кого можно - отправить на фронт. А остальных - в расход. Мы не можем позволить им сорвать освободительный поход!
После банкета Бранивой ушел спать. Он всегда ложился и вставал рано, поэтому ночью страна, не в пример сталин-скому Советскому Союзу, спокойно спала.
А вот Страхау в послепраздничную ночь было не до сна. Не теряя времени, он начал обзванивать окружные управления с одним и тем же приказом: арестовать всех установленных изменников и шпионов, которые до сих пор оставались на свободе для использования втемную в оперативных разработ-ках.
Циркулярное распоряжение на этот счет ушло на места в 22.20, но генеральный комиссар счел своим долгом позвонить в управления лично, чтобы объяснить всю важность задачи.
В некоторых регионах можно было обойтись беседой с дежурными офицерами, но в Чайкине, например, этого было явно недостаточно. Страхау потребовал вызвать на работу из дома начальника Закатного управления, шефа следственной части и свободных от дежурства оперативников и следователей.
Когда уже где-то около полуночи начальник управления вышел на связь по секретной линии, Страхау сказал ему:
- Операцию по захвату ключевых фигур надо провести сегодня еще до утра. Второстепенные фигуры взять в течение суток. Интенсивность допросов максимальная. До 5 мая необходимо ликвидировать всю сеть. Всех, включая тех, о ком мы еще не знаем.
- Мне некуда их сажать, - сказал начальник Закатного управления. Это была обычная отговорка, но у Страхау имелся на нее стандартный ответ:
- Активизируйте исполнение высшей меры. Всех ненужных - в расход!
- Куда уж дальше активизировать, - проворчал начальник управления, но деваться ему было некуда.
В этот час на работу как раз заступала очередная смена исполнителей высшей меры. А опергруппы вскоре после того, как начальник управления повесил трубку ВЧ-телефона, стали разъезжаться по адресам на служебных машинах.
Служебных автомобилей в гараже окружного и городского управления, расположенных в одном здании, не хватало, и пришлось вызывать патрульные машины из райотделов.
Проводить аресты в Дубраве было поручено тамошним территориалам. Но доверить им Никалаю окружной начальник не решился. Не дай бог случится что с вражеским резидентом.
Поэтому в Дубраву из Чайкина выехала оперативно-следственная бригада, составленная из лучших специалистов округа. Возглавил ее сам героический подполковник Голубеу, хотя поцарапанное ножиком ребро давало ему право оставать-ся на больничном еще минимум пару недель.
Когда они выбрались из Чайкина на шоссе, была уже глубокая ночь. В ясном и бездонном тропическом небе удивительно ярко сияли звезды.
- Смотрите, падающая звезда! - воскликнул самый молодой из оперов, выглядывая в открытое окно машины.
Остальные тоже завертели головами, а Голубеу хмуро пробурчал:
- Наверно, кто-то умер.
- А вон еще одна, - не унимался молодой опер. - И еще. Черт, сколько их!
- Значит, кто-то умер не один, - прервал восторги подполковник. - Смотри за дорогой, а то мы тоже до утра не доживем.
42
Лана Казарина стояла у окна и смотрела на звезды, которые казались кусочками льда на черном бархате - неподвижными и холодными, как сама смерть.
Но вдруг Лане показалось, что одна из звезд движется по небу. Но не как стремительный метеор, который молниеносно прорезает черное пространство и сгорает без следа, а медленно и плавно, как-то даже лениво и будто нехотя.
Звезды так вести себя не должны, и Лана решила, что это у нее галлюцинация от переутомления и переживаний. Она тряхнула головой и отвернулась от окна, чтобы дать отдых глазам.
Дверь камеры со скрежетом отворилась.
- Только не меня! Только не меня! - зашептала рядом девушка, которая всегда заводила эту присказку, когда в камеру входил офицер со списком фамилий.
Эта девушка была старше Ланы, но вела себя совершенно как ребенок.
- - Питренка, - произнес офицер первую фамилию, и девушка, вздрогнув, как от удара, прекратила причитать.
- Все-таки меня! - тихо, но с жуткой болью в голосе воскликнула она.
- Шумилава, Иванова Илена, Иванова Лариса, Крачки-на, Бубнава, Таланава... - бесстрастно бубнил офицер.
Названные старались соблюдать тишину, хотя никто в камере не спал. От двери слышались сдавленные рыдания. Потом случилась заминка. Одна из девушек устроила перепалку с офицером, говоря вполголоса:
- Мы подруги. Я тоже хочу с ней.
