— Я, и правда, не знаю.
— Это журналист с такой фамилией.
— И что, этим он и провинился?
— Нет, не только этим. Он все время пишет про папу.
— Ужасное прегрешение!
— Он все время пишет про папу всякие гадости…
— А в суд?
— Нельзя!
— Почему?
— Вы не знаете папу.
— Я «не знаю папу», я «не знаю Зворыкина»… Но как нужно вскакивать посреди ночи и ехать неизвестно куда, в темный лес, — это тем не менее я. Это все — ко мне!
— Вы не понимаете. Суд — это не для папы.
— Ах, ну да! «Букашки»! Все вокруг ничтожные букашки!
— Ну, в общем, да. — Юля опустила глаза. — Он все время кричит, что бумажная возня и препирательства с этими штафирками — не для него…
— Ну да… Для него — сразу из пушки! Чуть что не по генералу — сразу залп из всех орудий. Батарея, огонь!
Аня смотрела на девушку за рулем. Скорее, по виду, почти девочку, чем девушку. Бледненькая, в растянутом темном свитере. Такой чудненький бесформенный трикотаж и Елену Прекрасную может сделать похожей на посудомойку. А к дурнушкам он и вовсе безжалостен. Детская челка прилипла ко лбу. То ли девочка вспотела от волнения, то ли знобит ее, то ли у нее температура… Вид не самый цветущий, если быть точной. Что и подтверждает Анины догадки… В общем, как всегда, осунувшаяся.
Впрочем, что такое «как всегда»? Светлова видит ее, по сути, третий раз в жизни. А женщины имеют свойство выглядеть по-разному. Настолько по-разному…
— А кстати… Юлечка, откуда такое неуемное доверие к плохо знакомым людям? Ко мне то есть?
— Не знаю откуда! Если вы имеете в виду папу, то не знаю, почему он вам доверяет… Проникся! Непонятно почему! А если вы имеете в виду меня, то лично у меня никакого доверия к вам нет.
— Приятный ответ…
— Но, папа, повторяю, как-то к вам расположен.
— Откуда вы знаете? Он с вами делился своими мыслями на этот счет?
— Нет, разумеется. Но это заметно. И я надеюсь, что вы повлияете…
— На что же я должна повлиять?
— Сейчас увидите.
Машина остановилась на лесной дороге…
Щуплый седой человек с всклокоченной бородкой целеустремленно мерил шагами лесную, устланную опавшими листьями поляну.
— Это Медынский, — шепнула Ане девочка. — Алексей Петрович. Секундант.
— Чего?! — Аня изумленно взглянула на свою спутницу.
— Того! Секундант, говорю.
Увидев появившихся на поляне, человек изумленно остановился.
— А почему здесь дамы?
— Не волнуйтесь! Мы посидим в карете! — успокоила человека Светлова. Правило не перечить помешанным и уверять их, что «все в порядке» и земля вращается в соответствии с их указаниями, было ей хорошо известно.
— Он нормальный? — шепотом поинтересовалась Светлова у девочки.
— Нет. А что?
— Ну, так. Хочется быть в курсе необходимых подробностей.
— Он коллекционирует старинное оружие и пишет книгу «Дуэли в России». Главный труд его жизни.
— Он историк? Культуролог? Литератор?
— Нет. Офицер в отставке. Папин знакомый.
— И это… — Аня обвела взглядом поляну, — разумеется, идея Медынского?
— Разумеется! Он всем уже предлагал! Одному депутату, который выступает на митингах и говорит всякие мерзости. Какую гадость захочет, такую и скажет — и никто с ним ничего не может поделать. Медынский к нему подошел и говорит: «Я вас вызываю! По всем правилам». А депутат говорит: «Ты что, сдурел? Если так хочется, возьми ружье и застрелись…» Я, мол, могу тебе даже одолжить!
— А Медынский ждал чего-то другого?
