'Племя вселенских бродяг', или Кругом одни пришельцы

Арбитман Роман'Племя вселенских бродяг', или Кругом одни пришельцы

Роман Арбитман

'ПЛЕМЯ ВСЕЛЕНСКИХ БРОДЯГ', ИЛИ КРУГОМ ОДНИ... ПРИШЕЛЬЦЫ

Толстый пузан-капиталист, потрясавший атомной бомбой, грозивший базами на Луне и пачками засылавший через границу соблазнительных шпионок, обученных гипнозу, вдруг перестал быть нашим Главным Врагом. Наши писатели-фантасты -- из числа тех, кто долгие годы рождал свои 'оборонные' шедевры во время острых приступов ксенофобии, -- с каждым новым шагом дипломатов теряли свои позиции, и призрак безработицы уже замаячил для этих авторов в ближайшей перспективе. Срочно нужен был новый супостат -- или какой-то из непозабытых старых.

И он вновь возник в многострадальной научно-фантастической литературе.

Конечно, и прежде, в застойные и переходные годы темы 'пятый пункт анкеты' и 'научная фантастика' не были разделены китайской стеной. Очень пользительно было втихую объявлять ту или иную книгу 'сионистской пропагандой' и на этом основании не пропустить в печать (такой ярлычок в свое время был навешен на роман Е.Войскунского и И.Лукодьянова 'Ур, сын Шама' -- за то лишь, что там упоминалась какая-то подозрительная древняя цивилизация шумеров (!); из сборника рано ушедшего томского прозаика Михаила Орлова,по требованию рецензента журнала 'Москва', были выброшены лучшие историко-фантастические новеллы,ибо действие там происходило -- о, ужас! -- в древней Иудее, да и предисловие к сборнику писал сомнительный гражданин, скрывшийся за псевдонимом В.Каверин...). На худой конец, годился путь купирования текстов (приход в издательство 'Молодая гвардия' нового заведующего редакцией фантастики Ю.Медведева был, например, ознаменован выдиркой из рассказа Рэя Брэдбери 'Луг' фразы о жертвах варшавского гетто...). Однако, все эти маневры до поры были как бы полуприкрыты. Известный писатель-фантаст Кир Булычев (чья рыжая борода давно уже будила страшные подозрения 'патриотов') рассказывал в одном из интервью, с каким интересом он ожидал от издательства 'Молодая гвардия', -- уже при следующем заве отделом НФ, В.Щербакове, -- под каким же предлогом будет отвергнута его повесть 'Похищение чародея'? Было ясно, что повесть в этом издательстве 'не пропустят': в одном из эпизодов рассказывалось об убийстве пьяными погромщиками маленького скрипача в местечке. Интересовала лишь формулировка отказа. Текст оказался лаконичным: 'Ввиду того, что Уэллс написал 'Машину времени', 'МГ' более книг о путешествиях по времени печатать не будет'...

В последние годы эвфемизмы стали таять, подтекст медленно превращается в открытый текст, а враг-супостат появился -как в критических статьях, так и в самих НФ-произведениях. Сначала контур его был зыбок, потом сделался чуть яснее: какой-то космический торговец, перекати-поле без роду-племени, пытающийся всучить в обмен на качественный товар этакому простому человеку разные сомнительные идейки вроде 'анархии', 'директората', 'просвещенной республики'; само название рассказа 'Планета,с которой не гонят в шею' уже содержало некое руководство к действию: мол, и отсюда пора гнать гада... (Н.Орехов, Г.Шишко, авт. сб. 'Белое пятно на карте' М.,1989). Злодеи конденсировались прямо на глазах. В книге О.Лукьянова 'Покушение на планету' (Саратов,1989) уже объяснялось подробно,отчего мирная планета Астра вступила на гибельный путь: виноваты были черноглазые пришельцы извне и их потомки, четверо Близнецов, заразившие планету микробами меркантилизма. Это из-за них вспыхнула кровопролитная гражданская война, 'гибли миллионы людей, разрушались прекраснейшие храмы, памятники старины', из-за них 'рухнули священные родовые законы, веками сохранявшие культуру'; это они 'с помощью тайной политики искусно разжигали племенные, национальные и расовые противоречия'. И все -- для того, чтобы создать то общество, властью над которым могла бы сколько угодно тешиться кучка пресловутых Близнецов (Мудрецов)... Теплее, теплее... Заговоры, мудрецы, тайное правительство -- уже что-то знакомое, уже можно составлять протоколы. В протоколы занесем поэта-садиста с неарийским именем Кирш, умышленно спровоцировавшего войну на мирной планете (повесть Виталия Забирко 'Войнуха' в сборнике 'День бессмертия', М., 1989), террористов из страны под названиен Наш Ближневосточный союзник (повествование ведется как бы от лица американца), которые 'не церемонятся, стреляют по малейшему подозрению -как это было в Стокгольме, в Париже...' (из книги А.Бушкова 'Страна, о которой знали все', М., 1989)... кого еще? Некоего злодея непременно в ермолке (да еще с дьявольскими рожками под этой ермолкой!), который, кажется, 'отыскал способ воздействовать на мозговой центр удовольствия под черепушкой каждого из нас', а люди 'и не замечают, как перестают быть народом, а обращаются в толпу, в стадо, в чернь...' (рассказ уже знакомого нам Юрия Медведева 'Любовь к Паганини' -- в книге 'Простая тайна', М.1988).

Итак,враг уже назван авторами, и он вполне конкретен, на него можно указать перстом. А при необходимости -- найти его конкретное воплощение в среде самих писателей-фантастов... Кого, скажем, увидел все тот же неутомимый Юрий Медведев? 'Двух увидел, состоящих в родстве. Один худой, желчный, точь-в-точь инквизитор (...). Другой (...) стравливатель всех со всеми (...), представитель племени вселенских бродяг...' (повесть 'Протей' в том же сборнике 'Простая тайна'). 'Бродяг' переселили в космос, но интонации все те же. Припоминаете? 'Дурную траву -- с поля вон', 'Беспачпортные бродяги', 'безродные космополиты'... это из прелюдии к 'делу врачей'. Интересно, какие же это родственники- вредители здесь имеются в виду? Пока соображаем, нам вновь напоминают о 'некой безродности', до сих пор 'не изжитой', чтобы задаться вопросом: 'какие последствия имело для культуры и быта коренного населения России переселение из-за черты оседлости сотен тысяч евреев? 'Последствия, разумеется, самые пагубные. Катастрофические. И в качестве примера то ли 'безродности', то ли 'последствий для культуры и быта' приводится роман двух родственников, точнее братьев даже -братьев Стругацких 'Град обреченный', в основе которого, оказывается, 'жгучий комплекс неполноценности' (из статьи 'Анатомия тупика' А.Бушкова -- 'Кубань', 1990, Nо 2). Готово -- враг опознан. Еще два-три штриха. Этим врагам раз плюнуть 'оскорбить святыню или воды холодной брату своему, стоящему перед образом, плеснуть' (из статьи Л.Барановой- Гонченко, 'Лит.Россия', 1898, Nо 52; очень впечатляюще -- так и видишь, как один брат другого водичкой поливает, пока тот поклоны бьет...). Они, 'позабыв о читателе, решили совершить некое магическое действо для изничтожения зловещего арийско-славянского фантома', демонстрируя 'накал злобы по отношению к 'почвенникам', 'широким славянским натурам', -- пишет критик (и одновременно сам автор-фантаст) Сергей Плеханов о недавней повести Стругацких ('Лит.газета', 1989, 24 марта). А некто Кирилл Питорин в коричневом журнальчике 'Вече', выходящем в Мюнхене (Nо 34, 1989), как бы наносит завершающий мазок, с одобрением комментируя статью С.Плеханова: 'Дело дошло до того, что даже 'Литературная газета' (...) устами одного из критиков вынуждена была выразить порицание 'фантастическим' русофобам, очень популярным в кругах еврейской образованщины, братьям Стругацким...'

Чем дальше читаешь подобные инвективы, тем менее возникает желания возражать всерьез, подыскивать какие-то контраргументы, убеждать в неправоте. Понимаешь, наконец, что для большинства отыскивающих корни 'безродности' в фантастике Стругацких, упрекающих в 'накале злобы' и прочих грехах, не это предмет обиды. Обижает другое -- о чем простодушно проговорился 'патриот' из 'Вече', употребив слова 'очень популярные'. Всего два слова -- но их так не хватает всем обличителям 'фантастических русофобов' вместе взятым, при всех их попытках ущучить 'вселенских бродяг', 'черноглазых мудрецов' и прочих выведенных в космос 'космополитов'. Одна надежда: приобщиться к чужой популярности хотя бы таким, неумирающим способом.

Что ж, воистину, -- каждому свое.